Форум » КУЛЬТУРА » ГРАНИ//Страна понемногу выправляется, стряхивает злые чары и вот-вот сделается достойна своего мифа (продолжение) » Ответить
ГРАНИ//Страна понемногу выправляется, стряхивает злые чары и вот-вот сделается достойна своего мифа (продолжение)
bne_Ханты: Открытка Рубинштейну Дорогой Лева, на днях прочел твое эссе "Возвращенный рай". Оно по обыкновению хорошее, но у меня возникло одно дополнение/уточнение по существу дела. Если бы круг соотечественников, жалеющих об "утраченном рае" социализма, ограничивался только мясниками (в прямом и переносном смысле) и их родными и близкими, это бы легко объяснялось корыстью и было бы, увы, в порядке вещей: имеется убедительная причина – имеется и следствие. Но круг советских "болельщиков" качественно шире, чем общность, так сказать, материально заинтересованных лиц. И причинно-следственная связь, мне кажется, далеко не всегда прямолинейно-шкурная - здесь есть над чем поразмыслить, здесь можно различить этакий психологический выверт, точно переданный И. Эренбургом: А мы такие зимы знали, Вжились в такие холода, Что даже не было печали, Но только гордость и беда. Предамся и я пустячному воспоминанию в доказательство правоты эренбурговского парадокса. В одной экспедиции на Чукотке я вечерами захаживал в бытовку нашего шофера и его жены, экспедиционной поварихи. Он был видавший виды угрюмый дядька с богатым уголовным прошлым, сплошь в татуировках и с луженой глоткой, даром что кожа да кости. Она, наоборот, толстушка, болтушка, хохотушка. Хозяин по большей части помалкивал, прикуривая сигарету от сигареты, потягивал чифирь, иногда разражался лагерными байками, сдобренными виртуозным сквернословием (собственно, из любви к искусству слова я и заглядывал на огонек), а жена тараторила без умолку. Болтовня ее представляла собой такой ностальгический, но горделивый монолог о временах, когда глава семьи еще не стал теперешним доходягой-трезвенником, а был мужчиной что надо - бесноватым и запойным, мордовавшим спутницу жизни почем зря и однажды даже метнувшим в нее топор, который чудом просвистел в сантиметре от жениной головы. И муж кивал со скромным достоинством в подтверждение, что так оно все и было. Больше всего в этом бытописании меня впечатляла интонация гордости и снисходительного сожаления ко мне, слушателю, - хрестоматийный укор: "Богатыри - не вы!" Эту колоритную супружескую чету я частенько вспоминаю, когда смотрю ток-шоу главных телевизионных каналов – везде примерно одно и то же: кроится и шьется мифология, она, собственно уже готова, осталось только снять почтительными перстами пушинки и ниточки, приставшие кое-где к рукавам и лацканам. Мифология как мифология. Дескать, жила-была могучая, гордая, великая советская держава – временами, само собой, случались ошибки и перегибы, но не ошибается, как известно, только тот, кто ничего не делает. ("Ошибками и перегибами" в наших широтах принято называть зверства, но без них, получается, и вздыхать было бы не о чем – так, преснятина...) Любили, дружили, воевали, работали в поте лица, на рубль обедали и еще на папиросы и кружку пива (с подогревом) оставалось - словом, жили по-людски. Лучше и честнее всяких прохановых такое отношение к отечественной истории выразил покойный Денис Новиков в стихотворении "Россия". Оно с начала и до конца замечательное, но приведу одну строфу: Мы ехали шагом, мы мчались в боях, мы ровно полмира держали в зубах, мы, выше чернил и бумаги, писали свое на рейхстаге. Свое – это грех, нищета, кабала. Но чем ты была и зачем ты была, яснее, часть мира шестая, вот эти скрижали листая. А потом ни за что ни про что приключилась с этой родиной напасть, будто сглазили ее, наслали морок на целые 90-е годы ХХ столетия... Но теперь страна снова понемногу выправляется, стряхивает злые чары и вот-вот сделается достойна своего же славного былого. Народ, судя по результатам телеопросов, в своем подавляющем большинстве приветствует этот миф. Вполне вероятно, что есть в стройном хоре и звонкий голос моей поварихи. Сергей Гандлевский
Ответов - 5
BNE: Клеветникам России Я знаю, кто сейчас громче и натужнее всех кричит о "проклятых девяностых", когда Россия была "втоптана в грязь", когда об нее "вытирали ноги", когда была эпоха Великого Унижения Великой России Ужасным Западом. Я знаю, кто надрывается больше всех, кликушествуя о Всемирном русофобском заговоре, во главе которого, как легко догадаться, инфернальная Америка, для которой несомненное величие России, страны с неопознанными созидательно-разрушительными возможностями и неисчерпаемой нефтегазовой духовностью, - единственное, хотя и непреодолимое препятствие к мировому господству. Я знаю, кто они. Это более или менее те же самые ребята, которые в самом начале "лихих девяностых", то есть в годы своей пубертатной пассионарности, дружно ошивались около интуристовских гостиниц, выпрашивая у тех, кто не по-нашему одет, жвачку, сигареты "Мальборо" и авторучки "Бик". Я помню их очень хорошо. Это они за пару-тройку "зеленых фантиков" были бы не прочь прокатить на закорках того или иного "тупого америкоса" по историческим местам родной столицы. Это они называли местные рубли "деревянными" и источали холопское презрение к окружавшему их бытовому ландшафту. Несчастных бабушек, продававших у метро белый хлеб, или немолодого кандидата наук с задрипанным портфелем в руке они называли "совком". Я тоже употреблял тогда это не очень элегантное слово. Но я употреблял его как раз по отношению к ним. Позже, пройдя сквозь "бездну унижений" и окружив себя знаками и символами "престижа", то есть объектами западной материальной культуры (а факт существования какой-либо иной культуры всегда находился вне зоны их разумения), они дружно решили, что все это было всегда и что все это произведено на заводе имени В.В. Путина. Это они теперь трындят с утра до вечера о западных подачках, о Вашингтонском обкоме, о пятых колоннах, о грантососах и агентах влияния. Это они говорят о том, что Россию унизили. То есть это они и есть Россия. А вы, ребята, не унижались бы. Не было бы тогда у вас этой саднящей занозы в сердце. Жили бы, как нормальные люди, в ладу с временем и миром. Не искали бы врагов в собственных чуланах. И главное - не было бы у вас пагубной страсти к полному отождествлению с властью, которая, чуть распухнув на нефтяных дрожжах, полностью заменила вам тех, у кого вы в начале 90-х выпрашивали драгоценную жестянку "Хайнекена". Эта власть круче, богаче и, главное, куда понятнее. Своя, родная, из соседней подворотни. Слово "унижение" на их языке - это не то же самое слово, которое употребляет человек, для которого такое понятие, как "личное достоинство", не является вовсе пустым звуком или, пуще того, зловредной выдумкой "общечеловеков". Я, например, тоже испытывал унижения. Меня, например, унижала очередь за молоком. Меня унижало наглое рыло мясника в соседнем гастрономе. Меня унижала крашеная лахудра в паспортном столе. Меня унижал швейцар в гостинице, куда я пришел навестить приехавшего в Москву друга из Франции. Но все они совокупно не были Западом. Они были моей страной, Россией. То есть это они так думали. И так же думают все те, кто говорит об "унижении России". А вот я еще прочитал где-то статью о том, что правительство Сербии принесло свои извинения всем тем, кого оно обидело в ходе недавних балканских войн. "Национальное унижение сербов продолжается", - патетически прокомментировал это событие автор статьи. Ну что тут сказать. Мне знакома эта приблатненная этика. Слишком знакома. До боли, как говорится. В соответствии с этой логикой тот, кто хамит направо и налево и кидает во все стороны пальцы, разумеется, правильный пацан. А тот, кто говорит время от времени "спасибо", "пожалуйста" и "извините", конечно же унижен донельзя. Сербам, слава богу, повезло. У них нет ни мазута под ногами, ни ракет дальнего действия. У них есть шанс избавиться от имперской паранойи и стать достойным современным государством, где жизнь и достоинство отдельно взятого человека во много раз ценнее, чем вонючее "величие". Нам повезло меньше, а потому наши униженные-оскорбленные предались сладостному коллективному галлюцинированию. В их волшебных грезах творятся чудеса, там леший бродит, там близится вожделенный "кирдык" Америке, там на неведомых дорожках хорошо виден закат Европы, там на Красной площади растут пальмы, на ветвях которых сидит русалка, а под ветвями все встают и встают с колен тридцать три богатыря под управлением национального лидера. Прерывать эти галлюцинации тем или иным бестактным призывом оглянуться вокруг себя нехорошо, негуманно. В этих случаях галлюцинирующий впадет в немотивированную ярость и назовет тебя врагом России. А кем же еще! В волшебных сказках человеческим языком умеют разговаривать не только звери, птицы и деревья, но и вещи. Того и гляди могут невзначай заговорить изба, печь, колодец. В наши дни все чаще слышны голоса то ментовской дубинки, то половой тряпки в углу солдатского сортира, то груды семечной шелухи на пороге окраинного барака. И все они говорят от лица и от имени России. А от чьего же еще - от своего, что ли? Но они-то и есть клеветники России. Они-то и есть русофобы, с тупым упорством пытающиеся создать образ России как страны злобных идиотов. А Россия между тем - это не они. Россия - это я. Это моя страна. И я знаю это так же твердо, как и то, что дождь идет сверху, а не снизу, что Солнце встает на Востоке, а садится на Западе, что Волга все еще впадает в Каспийское море, что запах керосина, смешанный с запахом национал-патриотических подмышек, вовсе не называется духовностью и что не бывает ни суверенной таблицы умножения, ни суверенного закона всемирного тяготения. Лев Рубинштейн 01.12.2008 14:01
BNE: До последнего патрона У нас только что состоялась дуэль между камергером двора Леонидом Радзиховским и великим русским сатириком Виктором Шендеровичем. Я хочу постфактум напроситься в секунданты и заодно сделать выстрел-другой в сторону престола. Вы, конечно, хотите спросить, с какой стати я заклеймила Леонида Радзиховского титулом камергера? Вроде бы он никакой должности ни при Путине, ни при Медведеве не занимает. Но в том-то и трагедия России, что ее интеллигенция способна камергерствовать для власти без жалованья, суточных, назначения, рабочего места - просто от любви к искусству, да еще с видом необыкновенного благородства. Кончается все, однако, одним и тем же. Значит, цепочка такова: толерантность власти - сотрудничество - угодничество - соучастие - сообщничество. Многие (хороший архитектор и очень неплохой человек А.Шпеер) кончили в Нюрнберге. Шпееру, кстати, дали 25 лет за толерантность и сотрудничество. Фадеев застрелился. Иуда Искариот повесился. Лояльность к плохой власти до добра не доводит. Суть дуэли такова: Радзиховский жалуется на народ, копается в нашей мрачной истории, делает вполне резонный вывод, что с таким народом нам век свободы не видать. Значит, раз уж плетью обуха не перешибешь, а на свободных выборах к власти придут не либералы, а нацисты и коммунисты, то уж лучше ничего не делать, не бороться, плыть по течению, расслабиться и получать удовольствие. Здесь напрашивается сравнение из Ильфа и Петрова. Такое вековое терпение проявляет корова, которую доит деревенский вор. А Шендерович знай издает свои "Отечественные записки", устно и письменно, продолжает историю нашего города Глупова (совсем как его предтеча Салтыков-Щедрин). На дуэли он пытается выгородить народ (только доводов не хватает), что не очень просто, ибо народ, точно, виноват, и призывает все-таки барахтаться, как та умная мышь, которая сбила сметану в масло в своем кувшине и осталась жива. А другая, с позицией Радзиховского, была не шустрик, а мямлик, стала считать шансы и пошла ко дну. А мы, кстати, утонем не в сметане, а в другом веществе, которое так и плавает вокруг нас, не тонет и издает нехорошее амбре. Еще Владимир Сорокин любил о нем писать. В "Норме" и других произведениях. Кто же прав? Виктор Шендерович делает верные выводы из ложных посылок. Леонид Радзиховский из верных посылок делает ложные выводы. Задача решена именно Шендеровичем, он дает правильный ответ, и прав, конечно, он. Если у нас есть один шанс из миллиона, надо его использовать. А если шансов нет, надо до конца оставаться человеком, а не дрожащей у ног Путина тварью. Сражаться до последнего патрона (памфлета, митинга, пикета, эфира), а последний патрон оставить для себя. Рекомендую всем лекарственные строки, которые мне подарил еще 7-8 лет назад посол России в Норвегии: "Любой режим антинароден, и, как всегда, безроден сброд, но в нашей лучшей из всех Родин им не заткнуть свободе рот". Россия - это мы. Русские не сдаются, в отличие от поднимающих лапки совков. В России 5 процентов русских, варягов, викингов, европейцев, носителей скандинавской традиции. Остальные - пресмыкающиеся, амебы и инфузории-туфельки. Динозавры из КПСС или АКМ и НБП. Птеродактили из чекистов. Для народа нет оправданий. Рабство, да еще добровольное, ничем оправдать нельзя. Не надо было терпеть Ивана Грозного, Сталина, Брежнева, Путина. "Картечь ложится ближе, ближе, и нам давно пора удрать. Но честь - она всего превыше. Умри, гусар, но чести не утрать". Что выберет Леонид Радзиховский? Выживать вместе со Сванидзе и Павловским или умирать вместе с Виктором Шендеровичем? "Нет в мире лучше доли: любить, мечтать и петь. И на родном приволье, приволье, сражаясь, умереть". Путин может отнять у нас жизнь - это максимум. Право на достойную смерть он у нас не отнимет. Разобрались, Леонид? А еще говорят, что третий лишний... Валерия Новодворская 05.12.2008 09:54
BNE: "Имя Россия" Даже у тех, кто, вроде меня, достаточно редко включает телевизор, это словосочетание вполне на слуху. Заметный даже не самому искушенному взгляду аграмматизм этого словосочетания удивления вызывать не должен: такое принято в рекламной теории и практике - некоторая умышленная неправильность застревает в памяти потенциального потребителя продукта. Это нормально. Сам продукт, содержащий такие, мягко говоря, разнородные компоненты, как Иван Грозный и Пушкин, Менделеев и Александр Невский, Чайковский и Сталин, тоже не слишком сенсационен. Государство, в столице которого с прохладной постмодернистской вежливостью уживаются проспект Сахарова с проспектом Андропова, если чем и может изумить, то уж никак не этим. Да и речь не об этом. Речь именно об имени "Россия". О слове, обозначающем не вполне понятно что. И уж вовсе непонятно значение веющего ледяным ветерком слова "антироссийский". На моей памяти фундаментальные значения слова "Россия" в зависимости от исторического контекста менялись неоднократно. Я родился и вырос в стране под названием СССР. В этой стране существовала, если кто забыл, советская власть. И люди были советские. Советскими также были искусство, литература, наука, промышленность и вообще все. Язык только, слава богу, был все-таки русским. Советским, повторяю, было более или менее все. А все, что было несоветским, называлось тогда "антисоветской деятельностью". А еще там и сям существовали "антисоветские настроения", в каковых я с некоторых пор ничуть не стеснялся признаться. Ну, не всем подряд, разумеется, - на этот счет были приготовлены статьи с параграфами. Мы (под "мы" я подразумеваю себя и свою не очень малочисленную среду) жили в стране, называемой Советским Союзом, вполне осознанно считая это название ничуть не легитимным, придуманным большевиками, в результате незаконного переворота узурпировавшими власть в нашей стране, то есть в России. Мы и жили в России, и в слове "Россия" в тогдашнем идеологически насыщенном контексте слышались если не диссидентские, то уж точно фрондерские коннотации. Если была "Россия", то это была в крайнем случае "Советская Россия", зашифрованная некрасивым скоплением согласных - РСФСР. "Россиями" в те времена в основном разрешалось быть лишь гостиницам и кинотеатрам. Даже учебники истории - что школьные, что университетские - назывались "Историями СССР", о каких бы периодах отечественной истории ни шла речь. Меня, помню, страшно забавляло название учебника "История СССР. Период феодализма". В позднесоветские годы и годы перестройки имя "Россия" прочно ассоциировалась со свободой - свободой от постылого "совка". Россия, точно так же, как и все прочие участники хоровода вокруг фонтанных струй на ВДНХ, буквально в одночасье освободилась от заскорузлой отстойной империи и нос к носу столкнулась со столь же заманчивой, сколь и тревожной стихией свободы. Забегая вперед, скажем, что тревога все же победила. Пока. Большевики, узурпировавшие Россию, переименовали ее от греха подальше в Советский Союз. Нынешние узурпаторы все то, что осталось от СССР, переименовали в "Россию". И эта их Россия имеет отношение к России ничуть не большее, чем к ней имел СССР. Теперь узурпировали и само "имя Россия". И мы не успели оглянуться, как "антисоветское" стало называться "антироссийским", а скандирование "Рос-си-я! Рос-си-я!" стало ассоциироваться или с пьяной футбольно-фанатской гопотой, или с толпой нашистских бройлеров, или с разбитыми витринами винных магазинов в центре Таллина. Не так давно на Московской книжной ярмарке я случайно наткнулся на презентацию книжки одного из наших ультрапатриотических журналистов. Было довольно шумно, но что-то я услышал. Услышал я, например, о том, что холодная война была всегда. И всегда она велась против России. И что мы ошибались, думая, что они воюют с коммунистами. Судите сами, говорил он, коммунистов уже никаких нет, а война продолжается. А стало быть, дело не в коммунистах, а в исторической ненависти к России. При чем тут коммунисты, риторически вопрошал державный журналист. Действительно, при чем тут коммунисты, спрашивал себя и я. Не при том ли, что не так уж их и нет уже. Да никуда они, разумеется, не делись. А просто выяснилось вдруг, что коммунисты - это вовсе не только носители определенной идеологии, выраженной определенным набором ничего не значащих слов, знаков и жестов. Выяснилось, что разница между державниками-коммунистами и державниками-фашистами исключительно терминологическая. И выяснилось, что советская власть приспособилась преспокойно существовать после всех ее ритуальных похорон. Да и кто, как не коммунисты, все те, для кого исчезновение СССР мыслится как величайшая геополитическая катастрофа ХХ века? А вот для многих этой самой геополитической катастрофой представляется как раз само существование в ХХ веке такого государства, как СССР. Как вот быть с таким противоречием? Ну не любит свободный мир коммунистов и фашистов. Ну что с ним сделаешь! Так и я их не люблю. А Россия-то тут при чем? Любая страна - это не только имя. И не только территория, по периметру которой выстроились бравые Карацупы со своими четвероногими Индусами. Страну невозможно представить себе вне конкретного образа. В этом смысле идея упомянутого в начале телепроекта мне как раз понятна. Это принято называть поиском идентичности. "Враги России", говорите? Ну-ну. Это какой такой России? Россий много. Примерно столько же, сколько у нее имен. Если речь идет о склеенной из гнилого картона руками-крюками Суркова и Павловского "России", о стране, где в начале ХХI века продолжаются дискуссии о том, является ли товарищ Сталин величайшим гением всех времен и народов или же просто успешным топ-менеджером, о стране, символом величия и надеждой которой может оказаться гороховое пальто из дрезденской резидентуры, о стране, где на академическом уровне утверждается, что иными методами, кроме как истреблением десятков миллионов живых душ, невозможно было нахренячить на душу населения такие вот тонны чугуна, стали и Т-34, о стране, неспособной, как они уверены, сдвинуться с места без гор трупов и рек крови, то такая страна в категориях современного мира, да и просто здравого смысла вообще является историческим недоразумением. И вопрос о том, имеет ли вообще такая страна право на существование, никак не может не возникнуть. А Россия меж тем существует, и это великая страна. И врагов ее если и надо искать, то в числе тех, кто громче всех кричит "держи вора". И круг ее друзей во всем мире отнюдь не ограничивается армией, флотом, не говоря уже о тайной или явной полиции. Она есть и будет уже хотя бы потому, что души и живой крови в ней так много, что никто из сменяющих друг друга державных упырей так и не смог до конца истребить эту душу и вылакать всю ее кровь. Эта страна велика прежде всего тем, что она все еще жива и будет жива, несмотря на титанические усилия всех успешных менеджеров, вместе взятых. А если у этих менеджеров и имеется кой-какое величие, то оно лишь в том, что в сердцах свободно думающих граждан они умеют вызывать чувства такой силы, что в счастливых случаях эти самые чувства обнаруживают способность преобразовываться в мощную и свободно конвертируемую творческую энергию. А чтобы чуть сбить градус не очень-то свойственной мне патетики, завершу-ка я все это дело маленькой пейзажной концовкой. Примерно такой: "Поставив последнюю точку, я встал из-за стола и подошел к окну. За окном привычно гудели машины, сплошным потоком шли предпразднично озабоченные пешеходы и, бесшумно кружа в морозном воздухе, тихо падали цены на нефть". Лев Рубинштейн 25.12.2008 17:30
BNE: Семечки гламурные Первый: Нет; да это не предмет для комедии, мой милый! Это уже некоторым образом касается правительства. Как будто нет других предметов, о чем можно писать? Второй: Какие же другие предметы? Первый: Ну, да мало ли есть всяких смешных светских случаев? Ну, положим, например, я отправился на гулянье на Аптекарский остров, а кучер меня вдруг завез там на Выборгскую или к Смольному монастырю. Мало ли есть всяких смешных сцеплений? Гоголь. "Театральный разъезд" Несколько лет назад я участвовал в одном телевизионном ток-шоу. Речь там шла об официальной и неофициальной культурах советского времени. На вопрос одной из ведущих, возможно ли появление андеграунда в наше время, я ответил что-то вроде того, что неофициальная культура не может возникнуть при отсутствии культуры официальной. А ее черты на сегодняшний день не вполне отчетливы. "Но они намечаются, как вам кажется?" - спросила другая. "Думаю, да, - сказал я. - Нынешней официальной идеологией, мне кажется, является гламур. Гламур как эрзац национальной идеи". И мы принялись совместно развивать этот неожиданный не только для них, но и для меня самого тезис. Гламур - по крайней мере в местном изводе - это не просто философия потребления и жизненного успеха, выраженного в товарно-денежном эквиваленте. Это очередная русская мечта, очередная великая утопия, плавно сменившая мировую революцию, построение социализма в одной отдельно взятой стране, коммунизм, тот самый, при котором нынешнее поколение советских людей будет жить, социализм с человеческим лицом, рынок, якобы способный отрегулировать не только общественные, но и человеческие отношения. Гламур как общественный и культурный мейнстрим нашего времени характерен прежде всего тем, что он вовсе не образ жизни. Какой там, казалось бы, гламур, когда подавляющая часть населения огромной страны не может, условно говоря, выйти из дома без резиновых сапог. Гламур - это мечта, образец, туманный и заманчивый горизонт. И в то же время универсальная система ценностных координат. Гламур - это то коммуникативное и информационное пространство, где одновременно можно все и ничего нельзя. Это принципиально новая ситуация, которую неправильно описывать в старых терминах и категориях - ничего не будет понятно. Это касается прежде всего политтехнологической теории и практики последнего времени. А особенно наглядно это видно в телевизоре, где, например, фильмы или передачи то с ностальгически-советским, то с ностальгически-антисоветским уклоном, выглядят одинаково: и то и другое выполнено в одних и тех же веселеньких тонах рекламного буклета. Там есть все что угодно кроме реального переживания истории. В то время как история - это не фальшивая прялка и не ржавая соха за стеклянной витриной краеведческого музея. История - это то, что обжигает, холодит, царапает и толкает в спину. В том, что один и тот же режиссер-креативщик с одинаковой лихостью, но не выходя ни из каких предписанных правилами игры рамок, кроме разве что бюджетных, может сначала сбацать кинофильм про немыслимый героизм и бездонное благородство пламенного чекиста, борца с подлой контрой, а минут через пять - про колымский белый ад, а еще через четверть часа - про коварные происки подлых правозащитников, стремящихся подешевле загнать и без того уцененную родину, нет ничего противоречивого. Это не отсутствие идеологии. Это такая идеология, в основе которой абсолютная, непререкаемая и, главное, вполне демонстративная легитимность социальной и нравственной безответственности. Критиковать ее в "старых" терминах не только бессмысленно, но и, если угодно, бестактно - это вопиющее нарушение правил игры. Ключевые слова той, прошедшей, слава богу, эпохи имели хотя и сгнившие, но все же исторически обеспеченные корни. Слова "коммунизм", "коммунистический" в контексте обесцвеченной советской жизни так же, как и "суверенная демократия", служили ничем не обеспеченными банкнотами, но в самом звучании этого слова все же слабо трепетали полустертые воспоминания о шатавшемся когда-то по дорогам Европы одноименном призраке. А из слова, допустим, "комсомол" все-таки до поры до времени вытарчивали там и сям колючие ворсинки корчагинской буденновки. А когда повылезали и они, тут-то все и закончилось. Нынешний, путинского призыва, комсомол не мудрствуя лукаво назвали "Нашими". Ну, на что это, скажите на милость, похоже! Это же что-то из абсолютно безыдейного и в меру блаженного дворового детства, когда "наши" стенка на стенку азартно махались с "зареченскими". "Этот наш - его не трогай". Ну, а "Местные" - еще лучше. "Эй, пацан, ты сам-то местный? А то смотри..." Если ярко выраженная тенденция на выхолащивание какого бы то ни было смысла из всего того, что и без того обессмыслено до предела, продлится еще хоть какое-то время, то после "Наших" не могут не возникнуть, допустим, "Эти", которые за наши с вами денежки будут в соответствии с напечатанными большими буквами инструкциями бороться с "Теми". Когда же и указательные местоимения для неокрепших мозгов питомцев единоросского инкубатора покажутся слишком уж интеллектуально обременительными, то мы еще станем свидетелями появления нового патриотического движения, названием которого станет какое-нибудь, скажем, междометие - например, "Эй!" Соблазнительно, но не вполне правильно называть все это тупостью, бездарностью или интеллектуально-душевной ленью. Это все тот же гламур, предполагающий в качестве своих позитивных качеств и то, и другое, и третье. Это гламур, то есть разговор мимо ушей и взгляд мимо предмета. То есть когда общественная жизнь незаметно для невооруженного глаза подменена ее довольно топорной симуляцией. Когда все понарошку: свои выборы, свои оппозиции, акции туда, акции обратно... Понарошку - потешные полки штатных кремлевских мечтателей, выдувателей фантомных "эффективных политик", где, по логике все того же Великого гламура, в качестве компенсации за стопроцентно бессмысленное кучерявое многословие самым частотным является слово "смысл". Понарошку все кроме вполне реального бабла. Да и людей время от времени убивают вовсе не понарошку. Но кто, как говорится, без греха, пусть кинет... Общественно-культурная жизнь советского времени была тотально покрыта суровым солдатским сукном. По мере ветшания и гниения это сукно штопали, штопали и, как известно, доштопались. Нынешняя подернута скользким лачком, сквозь который все выглядит более или менее одинаковым. Хоть прелести советской власти, хоть ее преступная природа. Хоть Ксюша Собчак, хоть мать Тереза. Хоть Колчак, хоть Феликс Эдмундыч. Хоть Пушкин, хоть Сталин. Главное - не говорить о серьезном серьезно. Главное - никого не огорчить необходимостью невзначай шевельнуть мозгой. В общем, как любил говорить один грубый столяр, все залакируем, как хозяин пожелает: хоть по дуб, хоть под ясень, хоть под х.. дяди Васин. В общем, все схвачено. Схвачено равномерно улегшимся гламурным ледком. В последнее время стали много говорить, что в свете то ли надвигающегося, то ли уже надвинувшегося кризиса гламур как движущая сила общественного развития уйдет в тень, уступив место другим, более жестким и менее лакированным субстанциям. Все может быть. Но пока то да се, пришел сегодня в редакцию мой коллега и похвастался семиотическим трофеем. Вчера был он в большом супермаркете, где среди прочего обнаружил полку с десятком сортов подсолнечных семечек в красочных пакетиках. На одном из пакетиков было написано: "Семечки гламурные". А тут и добавить, в общем-то, нечего. Лев Рубинштейн 09.02.2009 16:18
BNE: Странная любовь к берлогам Лермонтов зря на себя клеветал. Он Родину любил нормальной любовью зрелого и сурового диссидента, и ничего странного в этой любви не было. Понимал он, что дело дрянь, что Россия немытая, что страна эта для рабов и господ (плюс голубые мундиры), что он здесь лишний. Но любил и жалел. С горечью, со злостью, с проклятием. Как подобает истинному патриоту - не "ура", не квасному и не сермяжному. А любил он природу, поля, леса, печальные нивы и жалкие избы, всю эту хрупкую, бедную, заплаканную красоту сурового севера с его скоротечным, умирающим летом и бесконечной, железной зимой. А вот единороссы, которые приватизировали Россию (вместе с другими национал-топтыгиными), действительно любят ее очень странно и еще другим это советуют. Совсем недавно они полюбили кризис и пошли по улицам и площадям "поддерживать антикризисные меры правительства". А поскольку антикризисные меры правительства состоят в том, чтобы окончательно угробить экономику (да вместе с населением, чтобы никто не просил кушать), то, согласитесь, любовь эта не только странная, но и противоестественная. Любовь к путинско-медведевским "зияющим высотам" сродни скотоложеству. Стыдно. Испокон веку на всех континентах народ выходил на улицу, чтобы выразить свое несогласие с властью. А в тоталитарных обществах (даже не авторитарных) народ выгоняют на митинги, дабы он публично, в извращенной форме, любил власть. Я подумываю, не устроить ли Демсоюзу пикет на тему "Поддерживаем курс рубля", когда это самый курс дойдет до 50 за доллар. И лозунги просматриваются: "Ура!", "Да здравствует!", "Даешь инфляцию!", "Земля - чекистам", "Заводы - чекистам", "Да славится имя твое, Газпром!", "Путин - альфа, Медведев - омега, Сурков - сигма", "Наш дом - берлога", "И как один умрем", "Широка труба моя родная". Что-то вроде этого сделали питерские демократы, "согласные на все". Их повязали ( ВИДЕО). Московские же, из движения "Мы", просто постояли у Белого дома с лозунгами в виде чистых листов ватмана и с заклеенными ртами. По старому диссидентскому анекдоту - "зачем что-то писать, когда и так все ясно". Их тоже повязали ( ВИДЕО). Это и есть, видимо, антикризисные меры правительства. Может, заранее всех связать, чтобы не возникали? За несчастным Чичваркиным, видно, тоже гоняются в интересах борьбы с кризисом. Чтобы весь бизнес из России сбежал, переведя активы в офшоры. И полуживого Алексаняна судят с той же целью. А наша военщина вносит свою лепту. В ответ на гнусное предложение Барака Обамы взаимно сократить боеголовки Минобороны обещало привести эти самые боеголовки в боевую готовность. Авось кризис испугается и убежит в бомбоубежище. Наши сапожники из автопрома, Минсельхоза, агропрома и прочих подрывных (для потребителей) организаций потирают руки и надувают щеки: авось население оголодает и обносится, изъездит иномарки и вернется к отечественным отбросам, саванам и белым тапочкам из "Большевички" и "Красного треугольника" и, обрядившись во все это, засядет в родные консервные банки под названием "Жигули" и "Ока". Вот белокурая Мальвина на медвежьем митинге заявила, что мы должны научить Путина делать хорошие машины или не возникать и ездить в том, что дают. А чтобы нас к этому стимулировать, они пошлины подняли на нормальную иностранную продукцию. Осадное положение объявили. От Путина никто не требует, чтобы он машины делал. Мы его пытались научить управлять демократическим государством, но он так и не научился и поэтому строит себе тоталитарное (из нас же). Таким управлять несложно. Достаточно крикнуть "цыц"! А машины себе делать при помощи ВАЗа мы не обязаны. Купим иностранные, пусть и дороже. А что будут есть отечественные производители "Жигулей" и "Оки", меня не волнует. Кто не работает, тот не ест. Выпуск такой продукции - просто диверсия. Дешевле остановить все эти производства. Вот, скажем, еда. И довольно дорогая сеть магазинов "Седьмой континент". Но континент-то советский! И я недавно купила там розовенького отечественного цыпленка (говорил ведь Харитонов, что надо есть отечественных "курей"). В процессе варки оказалось, что Минсельхоз не удалил желчь, чего с иностранными цыплятами сроду не случалось. Бульон пришлось выбросить, а цыпленка - отмывать. Да скорее отечественные производители застрелятся, чем я когда-нибудь у них цыпленка куплю! Возвращаюсь к французским, немецким и венгерским. А малосольные огурцы в "Седьмом континенте" продаются с плесенью, если вы попросите почистить карпов, их чистят прямо живьем. Марку держат "Елисеевский" ("Алые паруса") и "Азбука вкуса". Пока держат. В "Алых парусах" не забыли Елисеева и свой прежний валютный статус для иностранцев на Тверской, а в "Азбуке вкуса" - западные менеджеры. Хотите огурцов без плесени - идите на рынок, кормивший страну весь советский период: свеженькие товары от здоровых частников. Да еще украинцы помогут нам своим салом. Они же не такие жлобы, как мы, они вдвое цены на сало не поднимут, как мы подняли на газ. Вон один оранжевый либерал, западэнец из Тернополя, все время спрашивает по SMS, чем он может помочь издыхающей российской демократии. А мы отвечаем: "Шлите сало. На поминки". Идея российских монополистов удушить население костлявой рукой голода (и повесить его на собственных кальсонах и жутких колготках) запечатлена на стадии реализации в романе Сорокина "День опричника". Два сорта колбасы и один сорт сыра - "Российский". Вспомните свою серую и голодную жизнь 18-летней давности. Без швейцарского сыра, без пармской ветчины, без французских духов, без нормальной косметики и джинсов, без икры, без иностранных фильмов, без хороших машин, без приличных телевизоров. Нас забивают сапогами обратно в социализм. Туда, где Брежневу выращивали особых коров и где он гонял по ночам на иномарках. Путин и Медведев, конечно, не будут есть "масло крестьянское" - вроде мыла - и на "Волги" не пересядут. Элита КПСС тайком на госдачах ела иностранный продукт. Его носила, на нем ездила. Против попытки лишить нас нашего импортного товара (а своего там и не будет) можно выставить только один, тоже импортный, предмет: оранжевую революцию. Но, увы, ее вместе с салом не пришлешь. Может, одолжить у Украины гражданское общество? Валерия Новодворская 12.02.2009 17:09
полная версия страницы