Форум » Либерализм и частная жизнь » El Pais//Умберто Эко: информационная диктатура » Ответить
El Pais//Умберто Эко: информационная диктатура
BNE: Умберто Эко: Глаза Дуче («El Pais», Испания) При информационном режиме нет никакой надобности в том, чтобы помещать своих оппозиционеров в тюрьму Умберто Эко/ Umberto Eco, 26 января 2004 Не так давно я отпраздновал день рождения. Вместе со своими близкими, которые пришли поздравить меня, я опять вспоминал день своего появления на свет. Даже притом, что у меня прекрасная память, того момента я все же не помню, мне удалось воссоздать его, благодаря рассказам моих родителей. Похоже, что когда врач извлек меня из чрева матери и произвел все необходимые для подобных случаев действия, он поднес меня ей, чтобы она полюбовалась на результаты своих потуг, и произнес: «Посмотрите, какие у него глаза, он похож на Дуче!». Мои родные не были фашистами, точно так же как не были они и антифашистами - подобно большей части мелкобуржуазной прослойки итальянцев, которые воспринимали диктатуру как явление метеорологическое: если идет дождь, стоит захватить с собою зонтик. Но когда мать и отец услышали, что у их новорожденного ребенка были глаза Дуче, они, безусловно, были этому рады. С годами я стал более скептичен и сегодня склоняюсь к мысли, что тот добрейший гинеколог говорил эту фразу всем матерям и отцам - когда я смотрю на себя в зеркало, мне скорее кажется, что я больше похож на медведя гризли, чем на Дуче, но это не имеет никакого значения. Мои родители были счастливы, узнав о моем сходстве с Дуче. Я задаюсь вопросом, что мог бы такой же врач-льстец сказать роженице сегодня. Что плод чрева ее похож на Берлускони (Berlusconi)? В таком случае он поверг бы ее в вызывающее беспокойство состояние депрессии. Полагаю, что par condicio, ни один сердобольный гинеколог не станет, вспомнив о наиболее выдающихся политических фигурах Италии, говорить роженице, что ее ребенок такой же упитанный как Фассино (Fassino), такой же симпатичный как Скифани (Schifani), такой же красивый, как Ла Русса (La Russa), такой же умный, как Босси (Bossi) и такой же свеженький, как Проди (Prodi). Здравомыслящий врач, скорее, сравнил бы новорожденного с каким-нибудь популярным телевизионным персонажем и сказал, что у младенца проницательные глаза журналиста Бруно Веспа (Bruno Vespa), глубокомыслие популярного телеведущего Паоло Бонолиса (Paolo Bonolis), улыбка актера Кристиана де Сика (Christian de Sica), а не стал бы говорить матери ребенка, что он красив, как Боиди (Boidi), статен, как Фантоцци (Fantozzi) или, в случае рождения девочки, что она сексуальна как Консолата (Sconsolata). Каждая эпоха порождает свои мифы. В те годы, когда родился я, мифом являлся Государственный Муж, у эпохи сегодняшней мифом стал Муж Телевизионный. Учитывая общеизвестную культурную слепоту левых, утверждение Берлускони о том, что сегодня никто не читает газет, но при этом все смотрят телевизор, было воспринято как очередной пример его вызывающе глупых поступков. Но это не так, его слова свидетельствовали скорее о высокомерии, чем о глупости. Сложив вместе тиражи всех итальянских газет, мы получим достаточно смехотворную, в сравнении с телеаудиторией, цифру. Учитывая при этом, что лишь некоторая часть итальянской прессы выступает с критикой нынешнего правительства, а все телевидение - RAI и «Mediaset» - озвучивают мнение власти, не остается никаких сомнений в том, что Берлускони прав: проблема заключается лишь в контроле над телевидением, а газеты могут говорить все, что им заблагорассудится. Именно таковы факты - нравится нам это или нет - и факты являются такими именно потому, что они не зависимы от наших предпочтений (у тебя умер кот? Значит, он мертв - нравится тебе это или нет). Все эти предпосылки были высказаны мною для того, чтобы сделать следующий вывод: если в наши времена диктатура и может возникнуть, то это будет диктатура информационная, а не политическая. На протяжении вот уже более пятидесяти лет все только и говорят о том, что в современном мире - за исключением лишь нескольких развивающихся стран - для осуществления государственного переворота нет необходимости прибегать к танкам, достаточно захватить радиотелевизионные станции. Последний, кто об этом еще не знает, это Буш (Bush) - он производит впечатление главы развивающейся страны, который по ошибке сумел стать президентом высокоразвитого государства. Таким образом, теорема об информационной диктатуре была доказана. А потому, ошибочно утверждать, что говорить о «режиме» Берлускони нельзя: якобы слово «режим» вызывает в памяти режим фашистский, а сегодняшняя ситуация в стране отличается от той, в которой мы жили на протяжении двадцати лет правления Муссолини (Mussolini). Режим - это форма правления, которая не обязательно должна быть фашистской. При фашизме детей (и взрослых) заставляли надевать военную форму, при фашизме отсутствовала свобода прессы, а диссиденты отправлялись в концлагеря. Информационный режим Берлускони не настолько груб и старомоден. Он прекрасно осознает, что консенсус достигается путем контроля наиболее популярных средств массовой информации. В остальном же - ничего не стоит позволить газетам быть несогласными (до тех пор, пока их нельзя будет купить). Зачем стоит устраивать гонения на такого известного журналиста, как Биаджи (Biagi)? Для того чтобы он превратился в героя? Достаточно просто не выпускать его на телевидение. Отличие между режимом «фашистским» и режимом информационным заключается в том, что при фашистском режиме люди знали: ни радио, ни газеты не передавали ничего, кроме правительственных постановлений, а слушать лондонское радио было нельзя, потому как за это можно было попасть в тюрьму. И именно поэтому при фашизме люди не доверяли газетам и радио, тайком слушали лондонское радио и верили лишь тем новостям, которые доходили до них шепотом, из уст в уста, в виде сплетен. При информационном режиме, когда, предположим, только десять процентов населения имеет доступ к оппозиционной прессе, оставшаяся часть получает информацию лишь от находящегося под контролем власти телевидения. При подобном режиме с одной стороны распространяется убеждение, что разрешены споры («газеты, выступающие против правительства выпускаются, доказательством тому могут служить жалобы Берлускони на такие публикации, следовательно свобода существует»), с другой стороны, существует эффект реальности телевизионной новости (если из новости мы узнаем, что некий самолет упал в море, то эта новость, безусловно, истинна, точно так же, как кажутся истиной плавающие на поверхности воды сандалии погибших; при этом не имеет никакого значения, являются ли эти сандалии, по чистой случайности, сандалиями жертв предыдущей катастрофы, использованными в качестве повторяющегося материала). Все это приводит к тому, что все новости поступают к нам, благодаря телевидению, и люди верят лишь тем новостям, которые увидели по телевидению. Нет необходимости в том, чтобы подконтрольное власти телевидение вводило цензуру. Разумеется, верные служители власти постоянно испытывают искушение наложить на что-либо цензуру, как это произошло совсем недавно, из чего был сделан вывод, что в телевизионной программе абсолютно недопустимо открыто ругать главу правительства (забывая, в сущности, о том, что при демократическом режиме можно и должно плохо отзываться о главе правительства, в противном случае мы вынуждены иметь дело с диктаторским режимом правления). Но речь идет о наиболее заметных случаях, которые можно было бы назвать смехотворными, если бы они не были столь трагичны. Проблема заключается в том, что можно установить позитивный информационный режим, когда будет казаться, что можно говорить все. Достаточно лишь знать, как подать информацию. Ни один из каналов телевидения не стал говорить о том, что лидер оппозиции Фассино думает по поводу того или иного закона, так как зрители решили бы, что от них что-то скрывают, потому как оппозиция где-то должна быть. Напротив, телевидение при информационном режиме пользуется риторической фигурой, носящей название «уступка». Приведем пример. Существует около пятидесяти доводов «за» и пятидесяти доводов «против» того, чтобы заводить собаку. Доводы «за» можно сформулировать так: собака - лучший друг человека, она может подать голос, если в дом заберутся воры, собак обожают дети и т.д.. Доводы «против» выглядят следующим образом: каждый день собаку необходимо выгуливать, мы тратимся на покупку корма для нее и посещение ветеринара, собак неудобно брать с собой в путешествие и так далее. Допустив, что мы хотим высказаться «за» приобретение собаки, прием уступки будет таким: «Собаки действительно требуют материальных затрат, становятся обузой и их сложно брать с собой в поездки» (и здесь мы своей честностью завоевываем симпатии противников собак), «но стоит помнить, что они всегда будут для вас прекрасной компанией, их обожают дети, собаки могут напугать воров и так далее». И это было бы очень убедительное доказательство в пользу приобретения собаки. Выступая же против этих четвероногих друзей человека, вы могли бы признать, что собаки, действительно, великолепная компания, обожаемы детьми, могут задержать воров, но сразу же выступить с противоположной аргументацией: тем не менее, собаки становятся обузой, требуют расходов на свое содержание, они - проблема во время поездок. И это будет уже убедительный аргумент для того, чтобы собаку не заводить. Именно таким образом и действует телевидение. Во время обсуждения какого-либо закона сначала объявляются его положения, затем слово предоставляется представителю оппозиции со всеми его аргументами против. После этого появляются сторонники правительства и высказывают положительные доводы. Результат обсуждения оказывается само собой разумеющимся: прав всегда тот, за кем осталось последнее слово. Если внимательно смотреть все выпуски теленовостей, можно убедиться в том, что после объявления какого-либо проекта сторонники правительства никогда не выступают первыми, перед членами оппозиции. Всегда происходит наоборот. При информационном режиме нет никакой надобности в том, чтобы помещать оппозиционеров в тюрьму. Достаточно лишь заставить их молчать, не прибегая при этом к цензуре, а давая им возможность первыми высказать свои соображения. Так каким же образом надо действовать в случае, когда вы живете при информационном режиме и знаете, что для того чтобы что-то сделать, надо иметь доступ к средствам информации, а в данной ситуации именно они и находятся под контролем? До тех пора пока оппозиция, в Италии, будет не в состоянии найти решения этой проблемы и будет продолжать путаться во внутренних противоречиях, Берлускони останется победителем. Нравится нам это или нет. Перевод: Анна Гонсалес, ИноСМИ.Ru Опубликовано на сайте inosmi.ru: 28 января 2004, 15:10 Оригинал публикации: Los ojos del Duce
Ответов - 14
BNE: Бывший парламентарий осуждает российский национализм («The Washington Times», США) «Я очень опасаюсь, что мы можем стать свидетелями волны радикального национализма, последствия которого предсказать трудно», - сказал Егор Гайдар. Мила Кумпилова (Mila S. Koumpilova), 28 января 2004 Вашингтон, 27 января 2004 года (UPI). Российский политический ландшафт сегодня представляет серьезную угрозу для демократии в этой стране и, по умолчанию, для стабильности региона, предостерег бывший российский премьер-министр Егор Гайдар, выступая в Фонде Карнеги за международный мир в Вашингтоне. Многообещающий экономический рост России пока что оказывается неэффективным антидотом оживления националистических настроений в стране, сказал г-н Гайдар, являющийся одним из лидеров либерального Союза правых сил (СПС). «Я очень опасаюсь, что мы можем стать свидетелями волны радикального национализма, последствия которого предсказать трудно», - сказал г-н Гайдар. Его выступление, озаглавленное «Экономическая и политическая обстановка в России в промежутке между парламентскими и президентскими выборами», сфокусирован на сокрушительном поражении двух российских демократических партий на декабрьских парламентских выборах и на нападках на нефтяного гиганта «ЮКОС» как симптомах, указывающих на то, что не все, быть может, обстоит хорошо с демократией в его стране. Когда г-н Гайдар оглядывался на неудачу двух российских либеральных партий, СПИ и «Яблоко», которые не сумели пройти в Государственную Думу РФ, то кратко коснулся ошибок своей партии в проведении избирательной кампании и предсказал перегруппировку демократических сил России после поражения на выборах. Он, напротив, подробно остановился на тревожном лейтмотиве предвыборной кампании. «Самым важным и опасным результатом было соперничество между партиями за то, какая партия будет самой антисемитской, какая партия будет обвинять нероссиян в российских проблемах, какая партия будет самой антиамериканской», сказал г-н Гайдар. По его словам, этот националистический мотив явно различим в российских публичных дискуссиях в целом, проникая в поп-культуру, а также и в политику. Г-н Гайдар заявил, что он слышит все больше голосов, сокрушающихся по поводу упадка советской империи и возлагающих вину за это на американский заговор. Когда один из присутствовавших напомнил г-ну Гайдару его собственный прогноз четырехлетней давности, что рост экономики будет содействовать либеральным настроениям, этот бывший премьер-министр признал, что в то время ошибался. В самом деле, сказал г-н Гайдар, поддержка коммунистов последовательно падает, однако вместо того, чтобы переходить к либералам, электорат поддерживает радикальных националистов. Напомнив присутствующим, что нацистская Германия своим возвышением обязана среднему классу, г-н Гайдар сказал: «Когда доходы достаточно высокие, когда удовлетворяются ваши потребности, почему бы и не посидеть перед телевизором, рассуждая о том, каким великим был Советский Союз и как великолепно было бы, если бы мы восстановили свое имперское могущество?» Хотя г-н Гайдар сказал, что он не ожидает в ближайшем будущем серьезных потрясений в российской политике и экономике, он привел свежие примеры, свидетельствующие, что политические волнения вредят экономике страны. Противостояние 2003 года между российским правительством и компанией «ЮКОС» послало инвесторам неправильное сообщение, утверждает г-н Гайдар. В октябре власти «заморозили» акции этой компании и арестовали ее главу по обвинениям в мошенничестве и в уклонении от уплаты налогов. Комментаторы сказали, что эта мера является политическим выкручиванием рук. «Мы все время пытались сделать Россию предсказуемой страной, - сказал г-н Гайдар. - То, что произошло с «ЮКОСом», говорит о том, что Россия снова стала непредсказуемой». Несколько из присутствовавших спросили г-на Гайдара, какие меры следует принять Соединенным Штатам и мировому сообществу, чтобы остановить тревожный всплеск националистических настроений в России. Г-н Гайдар сказал, что прямое вмешательство США в российскую политику стало бы контрпродуктивным, но что США в качестве одного из способов косвенного содействия российской демократии следует усилить поддержку столпов гражданского общества, таких, как независимые организации. Г-н Гайдар, заявивший, что он решил уйти из политики и заняться исследовательской деятельностью, отметил также положительный эффект интеграции своей страны в мировое экономическое сообщество. «Все больше людей ездят заграницу, видят реальный мир и понимают, что не каждый является врагом России», - сказал он. Сокращенный перевод: Виктор Федотов, ИноСМИ.Ru Опубликовано на сайте inosmi.ru: 28 января 2004, 14:34 Оригинал публикации: Former PM decries Russian nationalism
Антипутин: .... когда его поймают за руку, заявлять «Моя ошибка состояла в том, что...» (далее, смотря под обстоятельствам). Тем самым г-н Гайдар ведет себя как школьник пятого класса средней школы, а не как бывший премьер-министр, ошибки которого слишком дорого стоят всем.
BNE: АБСОЛЮТНО ОТКРЫТЫЙ ЧЕЛОВЕК Андрей Черкизов о профессиональных и житейских принципах Сергей Шаповал Андрей Черкизов – один из фирменных голосов «Эха Москвы». Придуманный им еще в 1991 году жанр ежедневной «реплики» сделал его постоянно действующим фактором в отечественной журналистике. Черкизов не из тех, кто практикует диалектику по принципу «с одной стороны – с другой стороны». Его высказывания четко артикулированы, зачастую заострены до крайности. Он просто находка для собеседника, душа которого жаждет определенности. Андрей Черкизов: «Какие из сторон кубика Рубика хуже остальных?» Фото Александра Шалгина (НГ-фото) - Андрей, с вашей точки зрения, сегодня возможна нормальная журналистика? На этот счет мнения расслоились: одни говорят, что нужно уходить из профессии, другие считают, что исчезла вседозволенность, поэтому можно продуктивно работать, создавая некий позитив. – Мой подход прост, в его основе лежит знаменитый принцип: делай, что должно, и будь, что будет. Я не вижу здесь проблем. – По-вашему, ситуация не изменилась? – Она изменилась, но не кардинально. Никаких запретов нет, либеральные средства массовой информации работают. Изменилась финансовая ситуация: во второй половине 90-х годов на рынке труда было больше денег, чем сейчас. Но это же не отменяет возможности писать и говорить то, что думаешь. – Существует ли для вас черта, которую вы не готовы переступить, даже если на кону будет ваше существование в журналистике? – Мне довольно сложно ответить на этот вопрос. Я ведь начинал в журналистике в брежневские времена, и уже тогда в принципе можно было сказать то, что хочешь. Нужно было искать жанры и формы. Скажем, я делал большие интервью для журнала «Литературное обозрение». Захоти я сказать нечто, это не пропустили бы, но пропускали, когда то же самое говорили Юозас Балтушис, Чингиз Айтматов, Юлиан Семенов. Весь вопрос в упаковке материала. Что касается вопроса, когда я ушел бы из профессии, мой ответ – никогда. Живу я в ней. В конце концов нас учили эзопову языку. Если тебе есть что сказать, ты сможешь это сделать. – А не противно возвращаться к эзопову языку? – Эзопов язык – это своеобразное искусство. Почему бы и нет. Я бы не смог работать только в условиях тотального нацизма. – Вы работаете в жанре комментария, который предполагает субъективность. Именно за нее вас многие осуждают. – Журналистика не может быть объективной. Это бред сивой кобылы! Объективной должна быть информация агентств, именно поэтому, по закону о СМИ, мы не обязаны ее проверять. Как может быть объективным творчество? Творец высказывает лишь свою точку зрения, единственное местоимение, которым он может пользоваться, – «я». Будем честными: даже репортер, который просто сообщает о случившемся событии, рассказывает то, что ОН увидел. Вспомните фильм Куросавы «Расёмон»: каждый из фигурантов рассматриваемого дела рассказал свою историю. Каждый грамотный следователь понимает, что, если два свидетеля события говорят одно и то же, значит, они сговорились. Отсюда знаменитая формула: врет как очевидец. – Вот в этом и упрекают нашу журналистику. – Нужно было найти слабое место журналистики, чтобы долбить ее. Но ведь свободной российской журналистике не так много лет, правила еще не устоялись. Журналисты могли сообщать информацию, в которой они несведущи, которую они получили не из двух независимых источников и т.д. Но здесь важно понимать, что в любой профессии правила возникают по мере деятельности. Моя тетка, которая всю жизнь занималась техникой безопасности в горной промышленности, как-то мне сказала: «Все инструкции по технике безопасности написаны кровью». Новой российской журналистике всего четырнадцать лет. Чего можно требовать от подростка? А вот, скажем, тридцатилетнему можно предъявлять самые серьезные требования. – Стиль вашей работы – это проявление вашего характера или маска злого парня, который рубит сплеча? – Мы все в жизни играем большое количество ролей, которые в совокупности и составляют нашу личность. Конечно, то, что я делаю, обусловлено моим темпераментом. Но всегда ли я безотчетен в этом? Нет. Например, когда происходили события вокруг «Норд-Оста», в нашей редакции было принято решение не ругать власти, пока все не закончится. Потом мы воздали всем по заслугам. Для нашей профессии крайне важна формула Гиппократа: не навреди. – Как вы восприняли ставшую такой заметной книжку Трегубовой «Байки кремлевского диггера»? – Это очень искренняя, очень интимная и очень сдержанная книжка. – Вам это повествование не показалось безвкусным? – Абсолютно нет. По-моему, оно очень хорошо организовано. Если сравнить эту книжку, например, с записками Коржакова, разница бросается в глаза: Трегубова не нарушает элементарных правил. Телохранитель не может писать воспоминаний при живом президенте. Впрочем, после его смерти тоже. Порядочные англичане недавно вышедшую книжку бывшего камердинера принцессы Дианы даже не покупают, они брезгуют такими откровениями. Лена Трегубова ни у кого не была на службе, поэтому написала толковую вещь. – Там есть эпизод, посвященный вам. – У меня к нему нет претензий. Все абсолютная правда, кроме того что я не ношу часов; в тот момент я смотрел на мобильный телефон, который показывает время. – У вас за плечами немалый журналистский опыт, опыт общения с людьми, обладающими властью, вы не пишете свои мемуары? – Нет. Опыта личного общения с такими людьми у меня довольно мало. Я старался не приближаться ни к кому, чтобы сохранять свободу оценки. Иметь хорошие отношения с тем, кто входит в круг твоих наблюдений, довольно опасно. Обязательно наступит момент, когда личные отношения закроют тебе возможность высказать искреннюю точку зрения. – Что для вас важно в литературном произведении прежде всего? – Книга должна быть написана хорошим русским языком. Именно поэтому я люблю Казакова и Бунина и не переношу на дух то, что делает с языком Солженицын. Бунин в «Жизни Арсеньева» пишет: «Лошадь раздавила луну копытом», после этого можно сутки ходить по улице и ловить кайф! – А какие требования у вас к слову? – Я не понимаю градации слова: высокое, низкое, арго, мат и т.д. Глупости это все! Слово должно обладать только одним качеством: оно должно дать тебе возможность точно выразить твою данную мысль, твое данное чувство. Слово должно выходить из человека совершенно естественно. Это важнее всего. – Ваш выбор работы на радио принципиален или вы хотели бы заняться чем-то другим? – Радио – замечательное СМИ, оно дает полезные навыки, держит в форме. Если печатный текст представляет только ваше слово, то радио добавляет интонацию. Что касается желания чем-то заниматься, то с этим у меня все просто: я вообще не люблю работать. Я работаю только потому, что мне нужны деньги. Будь они у меня, я бы все бросил. – И что бы вы делали? – Ездил бы, думал о вечном и что-нибудь писал в стол. – То есть вас не одолевает «не могу молчать»? – Когда высказываешься тринадцать лет изо дня в день с понедельника по пятницу, хочется уже и помолчать. Просто моя профессия меня кормит, помогает поддерживать здоровье моей маме. Вот и все. Конечно, усталость накопилась. Я не уверен, что среди моих московских коллег наберется много людей, так долго работающих в таком же напряжении, как и я. Я давно не ездил туда, куда мне хотелось бы. Я не могу уже четвертый год доехать до города Борисоглебска, откуда происходят мои предки по маминой линии. Я бы с удовольствием покопался там в архивах, побродил по городу. – Что вы относите к числу своих слабостей? – Какие из сторон кубика Рубика хуже остальных? Все, что меня составляет, и есть я. Откуда я знаю, какое качество относится к слабости, а какое к силе? Мне неинтересно разбирать такие головоломки. Я люблю коньяк и не люблю водку, мне нравится виски и не нравится текила, терпеть не могу кофе, я пью чай. Что здесь сила, а что слабость? Никогда в жизни не пользовался никакими наркотиками. Что о таком человеке могла бы сказать, например, Франсуаза Саган, которая не могла писать без кокаина? – А в структуре вашего характера нет ничего, что бы вас не устраивало? – Мне органически присущи некие качества, почему я с чем-то должен бороться? Я никогда из себя никого не корежил, никогда о себе ничего не утаивал. Я абсолютно открытый человек. Что касается принятой борьбы с так называемыми вредными привычками, то я ее просто не понимаю. Я курю с семи лет, мне это доставляет удовольствие, почему я должен оставить это занятие? Я убежден, что Господь не любит резких движений. Когда человек что-то делает вдруг – бросает пить или курить, садится на какую-нибудь безумную диету, – он ставит такую подножку своему организму и личности, повергает в такой шок своего ангела-хранителя, что в результате может и преставиться. – И каков ваш вывод? – Будь самим собой, следуй за тем, что в тебе заложено. – Самоограничение, по-вашему, вредно? – Оно не вредно и не полезно, оно терзает душу. Я говорю о свободе, которую человек позволяет лишь относительно себя самого. Все остальное сводится к великой формуле: пространство свободы моего кулака заканчивается там, где начинается пространство свободы твоего носа.
BNE: Гость On-line Студии - Виктор Шендерович 11 февраля на NEWSru.com состоялась on-line конференция Виктора Шендеровича, в ходе которой писатель в режиме прямого эфира ответил на вопросы посетителей нашего сайта. Лиана Минасян, NEWSru.com: Здравствуйте. Это - студия, здесь проходят он-лайн конференции, организованные нашим порталом NEWSru.com. Виктор Шендерович - писатель. Это - компьютеры, куда приходят вопросы к нашему гостю сегодня. Я буду помогать ему управляться с этой техникой. Меня зовут Лиана. Вопросы приходили весь вчерашний день и еще продолжают приходить. Мы начнем с того, что зрители и пользователи - они тоже подготовились, они купили вашу книжку «Здесь было НТВ, ТВ-6, ТВС и другие». Трунов Сергей спрашивает, почему такой маленький тираж у этой полнейшей антисоветчины? И еще, говорят, что вы свою книжку дарите всем персонажам, которые там?.. И с автографом. Вот подарили ли вы ее Лесину, и поблагодарил он вас? Виктор Шендерович: По поводу тиража. Это уже второе издание книжки. Первое вышло около полугода назад, 10 тысяч экземпляров раскуплено. И потом я дописал еще маленький фрагмент, касающийся последних двух лет моей телевизионной жизни, вот именно телекомпаний ТВ-6 и ТВС. И несколько новых историй еще, и получилась довольно толстая книжка, это второе, третье уже переиздание. И 10 тысяч экземпляров, я не думаю, что это маленький тираж. Когда он разойдется (если разойдется, и быстро), то, разумеется, будем допечатывать, потому что книжка для того и пишется, чтобы ее читали. По поводу тиража - его определяю не я, а издатель. Но издатель относится к этому делу очень оптимистично. А что касается персонажей. Некоторым дарю, не всем, разумеется. Во-первых, действительно много персонажей. Во-вторых, там, если говорить о Лесине, то я человек со слабой нервной системой, я не знаком с Михаил Юрьевичем Лесиным, и должен сказать, что не испытываю больших страданий по этому поводу. Если ему интересно, он прочтет. NEWSru.com: Спрашивает Владимир из Чикаго. Изменили ли вы свое отношение к тем, кто остался на НТВ после разгрома? Виктор Шендерович: Да отношение, в общем, разное, Владимир, понимаете, я не красил всех одной краской. Для меня те, кто остались на НТВ, это не какой-то один объект, к которому есть одно отношение. Это очень разные люди, и к ним очень разное отношение. В целом это отношение, я думаю, вмещается в термин понимание и сочувствие, и при этом вполне критическое понимание, скажем так. Я с симпатией отношусь ко многим журналистам, многие из них замечательно работают и пытаются удержаться в профессии, и держатся в ней очень успешно. Но я по-прежнему считаю, что цена их появления на экране была несоразмерно высока. Эта цена - легализация бандитизма. Они позволили сделать вид, что все было правильно, что все было «спором хозяйствующих субъектов». Они легализовали бандитизм. И, так скажем, Парфенов работает замечательно в своей программе «Намедни», но он там работает вместо меня, Сорокиной, Кара-Мурзы, вместо очень многих, и еще, еще, еще: людей, которые там не работают. NEWSru.com: А посмотрите тогда, что спрашивает Светлана. Видимо, она учится журналистике и спрашивает, как ей теперь работать - выходить в эфир с неким подтекстом? Да? Кто подагадливее, раскусит, а цензор не заметит? Или все время менять место работы? Виктор Шендерович: Понимаете, Света, это вопрос, на который каждый отвечает мучительно... «Литературная Газета» была, безусловно, лучшей газетой на фоне «Правды», «Известий», «Труда» и «Гудка», но свободной только в определенных небольших рамках. И главный редактор, как и сейчас на НТВ руководитель, определял - тогда ЦК КПСС, сейчас там на той же Старой площади, в администрации президента. NEWSru.com: Вот, кстати, такая же технология интересует некоего Давида. Он спрашивает, каково вам быть правдорубом, за которым нет солидной политической силы? Как за Леонтьевым, например. Вот вы будете сотрудничать с такими политиками, которые могут вас вернуть в эфир? Есть такое? Виктор Шендерович: Понимаете, какая штука, Давид, это вопрос не ко мне, а к политикам. Если кто-то захочет, если кто-то из политиков предпримет какие-то усилия и сможет вернуть меня в эфир - я с удовольствием. Вопрос только в том, что мое возвращение в эфир без моей интонации, без моего жанра не имеет смысла. Я имею шансы стать Леонтьевым, да, если захочу. Но я думаю, что мне уже поздно. Я не хотел бы соревноваться с Михаилом Леонтьевым, я не считаю его своим коллегой, это партийная журналистика, это совершенно особый жанр, в котором он работает очень хорошо. Но это партийная журналистика, меня она не интересует. Вопрос о поддержке политической - это вопрос не ко мне. Я пытаюсь, мы пытаемся добиться поддержки общественной. Это опосредованный ход. Если общество сможет выдвинуть политиков, которые как-то будут менять политическую ситуацию, то дай бог. Но просто договариваться с кем-то из политиков совершенно бессмысленно. NEWSru.com: Алекс интересуется, есть ли результаты вашей работы на канале RTVi? Поскольку та зарубежная аудитория, на которую вы вещаете, уже выразила отношение, быть ли им в России, отъехав отсюда. Виктор Шендерович: Больной вопрос, больной вопрос. Я прекрасно понимаю, что, скажем так: работа на RTVi - это фактор во многом ностальгический. Я вернулся в компанию к Владимиру Гусинскому, под руководством которого я работал, и от работы под руководством которого у меня сохранились самые замечательные воспоминания. Человек, который сделал то НТВ, которое стало НТВ, первая и единственная независимая по-настоящему телекомпания информационная. И мой приход на RTVi - это, если хотите, моя благодарность и мое возвращение просто к Владимиру Гусинскому, в компанию, прежде всего, Владимира Гусинского. Что касается целесообразности, во-первых, я считаю, что русские за рубежом тоже люди, и они тоже имеют право на русский язык, на русскую мысль отсюда. На свою оценку, по получение оценки отсюда. Но что касается воздействия на Россию, то, конечно, оно довольно минимально - только, пожалуй что, через интернет в основном. NEWSru.com: В интернете много вопросов. Виктор Шендерович: Да, но я все, что можно, все каналы, через которые можно дойти к россиянам, я пытаюсь использовать: это и «Новая газета», и газета «Газета», она так и называется, и «Эхо Москвы», и радио «Свобода», просто у нас уже не так много каналов. NEWSru.com: Россияне спрашивают, собираетесь ли вы делать интернет-версию «Бесплатного сыра». Как вы относитесь к проекту newsru.com., который в известной степени тоже детище старого НТВ? Виктор Шендерович: Безусловно. NEWSru.com: Вообще, как вы относитесь к интернет-общению, потому что пользователи удивляются, что вы не появляетесь на форумах? Виктор Шендерович: Нет, что значит появляться на форумах? NEWSru.com: Тех программ, которые вы ведете. Виктор Шендерович:То есть разговаривать, участвовать? NEWSru.com: Да, разговаривать в интернете. Виктор Шендерович: Вы знаете что, тут я виноват - я не интернетный человек, я освоил там, может быть, 5 процентов возможностей. Для меня это умное справочное бюро, там возможность, не выходя из дома, прочесть прессу, что-то быстро узнать в каких-то критических случаях. Я слабый пользователь интернета, я технический дебил, я уже об этом говорил. Поэтому я не хожу. Потом, и времени особенно нет. Должен сказать, что есть еще и такое критическое соображение: пару раз, когда заходил на собственный форум, там он живет своей жизнью, там какие-то люди между собой разговаривают, я там к этому не имею никакого отношения. Я заглядываю: я пришел к себе в дом, а там сидят мало знакомые мне люди и разговаривают о чем-то своем. Я понимаю, что я там лишний. Я туда зайду, погляжу - ну и уйду. Дизайнер моего сайта, скажем, время от времени присылает мне вопросы, требующие какой-то реакции, крики о помощи или очень серьезные письма с проблемами, то он мне это передает. NEWSru.com: Вот еще Евгения Рыженко, видимо с Украины, спрашивает о новом проекте «Семья Грищенко» - такое причудливое название - где вы худрук, и что это такое. Виктор Шендерович: Это интернет-проект в Киеве, выходящий на Украине. Компания называется, если я не ошибаюсь, «Общественный диалог», которая этим занимается, они предложили мне делать украинские «Куклы». Я, разумеется, ответил, что это невозможно - просто потому что сатиру на украинских политиков должны писать украинцы, конечно, безусловно. Я не имею, это тоже сразу, заранее отвечая на вопрос, почему я не имею права ничего писать ни про Израиль, ни про Америку, потому что только гражданин страны, налогоплательщик имеет право критиковать. Про Путина я могу говорить то, что хочу, потому что он существует на мои деньги, так же, как и на ваши. А про там лидеров Израиля, США я имею право иметь свое мнение, но про себя. Когда мне предложили делать украинские «Куклы», я сначала отказался, а потом предложил им идею, которая была у меня еще в «Куклах», но которая осталась нереализованной, такой семьи, которая представляет собой электорат. Я предложил им пустой стакан, форму. А наполняют эту форму уже местные, замечательные литераторы, и вполне известные еще с советских времен, и новые. Появляются новые авторы очень интересные, они присылают сценарии, иногда на украинском языке - я уже понимаю трошки по-украински. Я помогаю только собственно по профессиональной части: сократить, переставить какие-то куски, что-то убрать, какую-то шутку добавить. Но все, что касается политического наполнения, вот того, про кого сегодня пишем, то разумеется я это полностью им на откуп. Я не только числюсь худруком, я являюсь худруком этого проекта, вот он пока развивается довольно любопытно. NEWSru.com: Еще вопрос о российских скандалах политической сцены, и тоже о книжках. Читали ли вы книжку Елены Трегубовой «Байки кремлевского диггера»? И насколько описанные там персонажи похожи на ваши впечатления? Виктор Шендерович: Я никогда не общался с этими людьми так близко, как Лена Трегубова. Просто по роду работы ей надо было быть как можно ближе к ним, а мне по роду моей работы надо быть как можно дальше от них, чтобы я имел возможность на взгляд из трамвая. Потому что «Итого» и «Бесплатный сыр» - это был взгляд из трамвая, как и «Плавленый сырок» сейчас. Взгляд человека, который живет вместе с людьми, а на него сверху это все валится. Это единственно правильное для меня позиционирование, да? Поэтому мне не нужно знать Волошина, Суркова, того, сего, пятого, десятого. Когда случайно меня кто-то сталкивает на московских тусовках, то я стараюсь куда-нибудь убежать и не знакомиться, потому что потом труднее высказываться. Поэтому проверить впечатления личные не могу. Что касается книжки Трегубовой, там есть блестящие куски, хотя, конечно, это женская проза, это, конечно, женская проза, и это надо отдавать себе полный отчет в этом. Но обаятельная женская проза, не бездарная женская проза. И что касается фактуры, то, вы знаете, что историки сопоставляют факты, разумеется, в этом и есть работа историка. Он берет 18 источников, из этих восемнадцати источников пытаясь понять, кто что почему написал, исходя из политической ситуации. Уже пытается увидеть правду - то, как это было на самом деле. Из кучи субъективных взглядов. И я думаю, что для будущего историка вот наших дней Трегубова будет довольно ценным источником, конечно. NEWSru.com: Много вопросов о том, как вам тут живется. Игорь Ширяев. Виктор Шендерович: «Виктор, что вас держит в этой стране?» И от Светланы вопрос: «Может быть, стоит уехать жить в другую страну, чтобы у ребенка появилась возможность жить в человеческих условиях?» Понимаете, какая штука, мой ребенок живет, я думаю, во вполне человеческих условиях. Тут есть два вопроса: вопрос, ну скажем, частного комфорта и безопасности и вопрос принципиальный. Вопрос частного комфорта - ну, это мой частный вопрос и это не так, я думаю, важно. А держит в этой стране ощущение собственной судьбы, с какого-то момента мне стало понятно, что моя судьба связана с этой работой и жизнью в России. И с Россией. Хотя да, лет, наверное, 12-13 назад был такой период, когда телефонная книжка опустела довольно серьезно - очень многие уехали. И куда бы я сейчас ни приехал, вот я сейчас в Германии был, в Америке, в Израиле, в каждом городе, везде друзья, родственники, знакомые, знакомые знакомых, одноклассники брата, однокурсники мои и так далее, везде. Но моя жизнь общественная, публичная, литературная, журналистская, конечно, имеет смысл именно здесь. Там, я думаю, что это была бы уже какая-то другая жизнь, не моя. NEWSru.com: Очень важный, по-моему, вопрос от Евгения Ихлова - том, что еще несколько лет назад на телевидении и кавказофобия, и антисемитизм были очень неприличные. А сейчас, по крайней мере в Москве, и средства массовой информации, и общество буквально больны самыми погромными настроениями. Виктор Шендерович: Да, «кавказофобия» он употребил такое слово, да. Читаю: «Самая совестливая интеллигенция молчит. Не считаете ли вы, что именно молчание статусной интеллигенции делает возможным взрывной рост ксенофобии?» Считаю, конечно, считаю. Вообще, банальные слово об ответственности интеллигенции - вещь банальная, но, как у Матфея в Евангелии: если соль потеряет силы, то что сделает ее соленой? Если молчит интеллигенция, если на ксенофобию не реагируют интеллигенты, если власть вылизывают и возле нее суетятся знаковые фигуры, которые было принято ассоциировать со свободомыслием, с независимостью, с демократическими воззрениями твердыми, и эти люди мелко суетятся там, возле ботфорт, то печально это, конечно. Это, конечно, очень печально: Я действительно думаю, что кавказофобия, просто чеченцы временно стали евреями сейчас в России. Замечательное есть стихотворение у моего друга Вадима Жука вот именно про это. Про то, что как бы не видно, не видно нас, пишет он, но боже мой, как стыдно-то, как стыдно! - последние строчки. Потому что не может интеллигентный человек, у интеллигентного человека вообще нет национальности по большому счету, вот есть такая национальность - русский интеллигент. Это включает в себя национальную идентификацию и культурную идентификацию, русский интеллигент. Русскому интеллигенту молчать в этой ситуации стыдно. Поэтому когда я читаю и слышу про себя и в прямых эфирах, и в письмах, и в прессе, что вот я за чеченцев, меня сама постановка вопроса - или там я защищаю бандитов там чеченских - мне сама постановка этого вопроса кажется совершенно пещерной. Потому что мне совершенно безразлична национальность человека, так сложилась счастливо в моей жизни, повезло с родителями, что мне совершенно безразлична национальность человека. NEWSru.com: А почему-то Григорий Грубен удивлен вашей последней колонкой в газете «Газета». Она посвящена теракту в метро, вы писали, что люди, погибшие в метро, погибли на самом деле на войне. Виктор Шендерович: Да. NEWSru.com: Его почему-то смущает эта формулировка. Виктор Шендерович: Ну не знаю, это мое убеждение. И я думаю, что пока мы не отдадим себе отчет, что это, все эти жертвы - «Норд-Ост», Тушино, московское метро - все это жертвы второй чеченской войны, мы не сдвинемся, общество не сдвинется ни на секунду. Мы, значит, живет в ожидании следующего теракта. Называть-то можно как угодно - терактом, мировой терроризм, как это называет Путин, это не меняет дела. Пока мы не осознаем, что это такое: Просто мы ведем войну в Российской Федерации, там Патрушев, Иванов, Путин ведут от нашего имени, как выбранные нами люди и назначенные, да? От нашего имени ведут такую политику. Надо понимать, что мы, Российская Федерация, российский народ, российское общество таким образом отрезали у чеченского народа всякую возможность другого диалога. Это форма диалога, эту форму диалога выбрал не чеченский народ, эту форму диалога выбрал российский народ. Просто, диалог состоит из реплики и ответной реплики. И когда мы на штыках сажаем Кадырова, голосуют федеральные силы, и считает Вешняков, и выбирают Кадырова, и говорим о том, что с Масхадовым переговоры не ведут, то потом мы получаем «Норд-Ост» или мы получаем московское метро. Это диалог. Если мы ходим прекратить этот диалог, надо начинать другой диалог. Вот и все.
BNE: NEWSru.com :Спрашивает Максим. Более того, он спрашивает, правда ли вы продались Березовскому Б.А., который хочет развались Россию? Отвечайте. Виктор Шендерович: И Западу, который хочет развалить Россию на мелкие государства: В вопросе Максима содержится ответ - этот вопрос не требует ответа. Максим убежден, что я ненавижу страну и людей, живущих в этой стране, что я продался Березовскому и хочу вместе с Западом развалить Россию на мелкие части. Это не требует ответа, это он в форме вопроса высказал свое мнение. Оно таким и останется. Я только хочу заметить, что: NEWSru.com: А Борис Абрамович Березовский, о котором вы писали в книге своей: Виктор Шендерович: Да, да, значит, бессмысленно доказывать, что я не верблюд, и не буду этим заниматься. Тут одна еще очень важная вещь: как правило, такие господа, как Максим, говорят непременно от имени народа. Там есть огромная всегда уверенность в своей правоте. Вот люди, которые там хвалят меня и моих товарищей, говорят добрые слова - таких людей довольно много тоже - они, как правило, говорят от своего имени. Вот «нам нравится», «мы с моими друзьями прочли», да? «Спасибо вам, мне понравилось». А люди, которые не любят и, так сказать, высказывают отрицательные эмоции, очень часто, ничуть не сомневаясь в своем праве это говорить и писать, навязывают, во-первых, свои ощущения, навязывают свои оценки беспардонно, совершенно подменяют мое мнение своим и, как правило, говорят от имени народа, от имени большинства. Что касается сути вопроса, то не надо путать Отечество с государством - это старый рецепт. Не надо путать Родину и администрацию, это Салтыков-Щедрин еще написал. Вот есть Родина, а есть администрация. Родина - понятие абсолютно интимное, иррациональное, Родина - это люди, которых я люблю. И кстати говоря, это чувство довольно взаимное, должен сказать. А администрацию не люблю. Потому что администрация, по моим наблюдениям, мешает нормальной жизни людей в России. NEWSru.com: Вот о «Комитете-2008», членом которого вы стали, тоже очень много вопросов. И люди говорят, что эта отсроченная дата, 2008 год, напоминает им анекдот про Ходжу Насретдина, который все надеялся, что к тому времени или ишак умрет, или его эмир. Виктор Шендерович: Или он сам. Потому что Ходжа Насретдин говорил: либо я сам умру. Там поди разбирайся, кто лучше знал богословие. NEWSru.com Вас спрашивают: вы тоже комитетчик теперь? Виктор Шендерович: Комитетчик, комитетчик. Вы знаете, когда мы называли это комитетом, мы же все шутки про себя пошутили сами, там тоже все журналисты и прекрасно понимали, как можно нас пиарить, и как нас будут обзывать и комитетчиками, и про то, что мы решили просто поболтать. Вы знаете, вся демократия - это болтовня. Собственно говоря, демократия, она вся состоит из болтовни - в отличие от авторитаризма который предполагает отсутствует болтовни. Практика показывает, как ни странно, что, когда люди болтают, или, по-другому говоря, общаются, когда есть общественный диалог, то в итоге люди живут лучше в этой стране. Где бы она ни находилась. А после 14 декабря возникла такая ситуация, когда по меньшей мере 10 миллионов человек в России, тех людей, для которых либеральные ценности это не для Страсбурга, не на потребу Западу, а для ежедневного пользования, те люди, которые считают это своей идеологией и не мыслят своей жизни иначе, эти люди оказались никем не представлены во власти. Вообще никем. Ни в федеральной власти, ни в Думе, ни в исполнительной, ни в законодательной власти. Практически они оказались выброшенными в маргиналы, они никем не представлены во власти. Это все напоминало нам ситуацию, мы уже говорили, «Московской трибуны» 1988-89 года, тогда еще не было политических партий демократических, сейчас их фактически уже нет. Потому что лидеры довольно сильно себя дискредитировали. И гораздо лучше договаривались с Кремлем, чем, например, со мной как со своим электоратом. И с моей мамой, и с моим папой. Чубайса, Явлинского гораздо меньше интересовало, что о них думают мои родители, и мой брат, и мои друзья, и мой круг, чем что о них думает Сурков или Путин. И они получили от своего электората вот эти позорные проценты, позорные для России, где 10-15 процентов уж так или иначе действительно привержены, наверно, демократическим ценностям. По крайней мере 10-15 процентов. Они потеряны. Почему 2008 год, а не 2004-й? Потому что с 2004-м все ясно: политика - штука очень инерционная, ничего изменить: Мы терактов не предполагаем, понимаете, никаким другим способом изменить результаты выборов 14 марта невозможно, да? Поэтому речь идет о 2008 годе, речь идет о том, чтобы за четыре года общество немножечко проснулось и осознало свой политический интерес. NEWSru.com: Вот на эту тему есть вопрос от Алексея. «Если Дума изменит конституцию:» Виктор Шендерович: Ха, нет, название комитета не будет изменено, потому что именно в связи с тем, что Дума предполагает изменить конституцию: NEWSru.com: И продлить президентский срок: Виктор Шендерович: И продлить президентские полномочия или каким-то другим образом, там тысяча есть возможностей крючкотворных, для того чтобы Путин остался, или власть была передана таким же номенклатурным престолонаследием, как в 2000-м году. Мы, конечно, будем всеми легальными, цивилизованными способами - общественными, политическими, каким угодно - бороться за то, чтобы общество в 2008-м году, согласно ныне действующей конституции, получило нового президента в результате честных, равных, справедливых выборов. Причем мы для себя сформулировали, что, даже если это будет не наш кандидат, не вполне либеральный кандидат, но если это будет выбор народа, то этот выбор народа мы считаем, будем считать своей победой в том числе. Опыт выборов 1996 года нас этому научил. Когда нам казалось победой поражение нелюбимых коммунистов в результате подлога и обмана фактически. И административного давления. Вот в итоге мы получили Путина. По моему глубокому убеждению сегодняшнему, хотя тогда я радовался, то наше поведение было ошибкой. И я думаю, что любой выбор народа справедливый при гарантии продолжения демократической процедуры - это победа. Это означает, что если он будет не устраивать народ, то народ будет иметь возможность его убрать. Или повлиять на его политику, это очень важно. NEWSru.com: Попробуем ответить на как можно больше вопросов, но, видимо, работа комитета не очень понятна, потому что Вадим спрашивает, хотя он не очень в курсе, чем конкретно занимается, как можно помочь деньгами. Виктор Шендерович: Да, можно помочь деньгами. Вы знаете, мы принимаем пожертвования, мы сотрудничаем только с физическими лицами. На нашем сайте, как я понимаю, есть счет фонда, с которым мы сотрудничаем. Финансовых подробностей не знаю, но думаю, что он есть. Даже уверен, что он есть на нашем сайте, туда можно, я думаю, перевести деньги. Это что касается конкретного вопроса. Что касается того, чем можно помочь, помочь своей подписью, если вы гражданин России. Помочь деньгами, если вы разделяете эту идеологию. Да вот, пожалуй что и все. NEWSru.com: А вот, обратите внимание, некто под псевдонимом Дзержинский спрашивает, не стали ли вы, участвуя в этом комитете, бюрократом? Ну, нетворческим человеком. Виктор Шендерович: Бюрократ, по определению, человек, который прилеплен к месту и зависим от этого места. Бюрократа определяет место. Я сам определяю свое место. Работа в комитет не оплачивается, я человек свободный. Был, есть и буду. Это работа общественная, бюрократия тут совершенно ни при чем. Финансирование и себя, и моих товарищей не предполагается в этом комитете, только траты. Но это траты, которые мы считаем правильными. Вообще в комитет собрались, почему еще такая нервная реакция из таких околокремлевских кругов - это ведь первое сборище людей, на которое не спрошено разрешения у Кремля. Ведь все, даже демократически партии в России, так традиционно получилось, они были, все создавалось сверху. Вообще все освобождение в России сверху. От Александра, царя-батюшки. Мы собрались, в этом комитете, люди, так получилось, что собрались люди совершенно независимые, вполне состоявшиеся в своих профессиях. Ни Каспарову, ни Иртеневу, ни мне, ни Ире Ясиной не нужен «Комитет-2008» для того, чтобы в политическом смысле - для чего нужны все комитеты, фонды? Чтобы попилить бюджет, да? Вот федеральное финансирование - зачем идут люди в Думу? Быть поближе к этому раздаточному окошку, из которого льется федеральное финансирование. А если еще есть возможность встать по ту сторону окошка и самому распределять, то ты вообще кум королю. Хлеборезка. Те, кто служили в советской армии, должны помнить, что такое стоять в хлеборезке с той стороны, когда ты выдаешь. Ты хозяин. Так вот, для нас, еще раз говорю, совершенно, я думаю, что Гарри Каспаров, как, впрочем, и я зарабатываем своей основной профессией вполне благополучно. NEWSru.com: Да, но зато еще один творческий человек - писатель Эдуард Лимонов - у него тоже есть движение, он его возглавляет, «Россия без Путина», сказал, что готов вас поддержать своими человеческими ресурсами. Виктор Шендерович: Да, да, да, в первый же день он это предложил. NEWSru.com Но вы себе это представляете? Виктор Шендерович: Я себе это живо представляю. Но, вы знаете, у них странная специализация: лимоновцы довольно метко мечут яйца. Яйца, торты там, продуктовые изделия. Мы немножко по другой части, мы считаем, что в нашем деле главное не яйца, а головы. По крайней мере о куриных яйцах речь не идет. NEWSru.com: Несколько человек - естественно, это вчера самая горячая тема - спросили, что вы думаете о загадочном исчезновении и чудесном явлении вновь Ивана Рыбкина. Виктор Шендерович: Понимаете, какая штука, я ничего не знаю кроме того, что знают все - из прессы, интернета. Юмор, такой русский юмор этой ситуации, заключается в том, что все может быть правдой. Я вот сейчас собираюсь писать об этом для «Плавленого сырка» и как раз сейчас нахожусь в процессе подбора слов, поэтому, может, немножко сумбурно, но понимаете, на любую версию - почти самую фантастическую - по здравому размышлению можно сказать: возможно. Может быть, что его тихонечко увезли из дома на Украину, привезли на могилу Гонзадзе, например. Разрыли, показали, сказали: хочешь так? Или, может, в Белоруссию отвезти? Не надо? Тогда давай так. Может быть? Может быть. Потому что ну ничем наши спецслужбы как бы не доказали, что это невозможно. История с Бабицким, скажем, не дает мне сказать: это невозможно. Может быть, что никуда его не возили, ни к какой могиле там виртуальной, а просто сказали: ты сколько получил от Березовского за то, что ты теперь либерал-демократ? Столько? Давай добавляй нолик - и ты у нас будешь пьяница и дискредитируешь в очередной раз Борис Абрамыча. Поскольку репутации у Ивана Петровича как не было, так и нет, то вполне возможно, что он решил взять деньгами. А что ему? Ну, он ничем не рискует. У человека без репутации руки развязаны. Может быть? Может быть. Может быть, что просто сорвался, поехал и напился? Может быть. NEWSru.com: А он не пьет. Говорит, что не пьет. Виктор Шендерович: Разная информация есть. Не у меня лично, опять-таки из прессы. Я просто хочу сказать о том, что все может быть. Россия - это такая замечательная страна, где все может быть. Что из этого правда, посмотрим. Узнаем наверняка, при нашей жизни это будет известно. Думаю, что не сразу, уж по крайней мере не до выборов. Но тем не менее самое вот странное его поведение, форма ответов на вопросы, наводит все-таки на мысли о каком-то, о том, что там есть какое-то двойное дно в этой истории, безусловно. -------------------------------------------------- ------------------------------ Виктор Шендерович (реагируя на текст заставки): Позорный эпизод в моей биографии - болеть за «Спартак» . NEWSru.com: А чем он отличается от «Динамо»? Виктор Шендерович: Да ничем, ха-ха. Просто по поводу «Спартака» были: Чем отличается от «Динамо» «Спартак»? Понимаете, по поводу «Спартака» были какие-то иллюзии, по поводу «Динамо» давно не было. Значит, так. «На фотографии с бородой Шендерович порядочно похож на Троцкого, - пишет Эдик. - Как вы думаете, почему большинство революционеров носило и носит бороду? Есть ли тут какая-то закономерность или это случайное совпадение?» Я думаю, что в принципе в тоталитарном, ну условно говоря, во многих странах принято, чтобы клерк был выбрит. Стало быть, ношение бороды как-то связывалось с либерализмом. И мы можем вспомнить, что действительно сплошь и рядом требовали там у партийных людей сбривать бороду. Я даже знаю один случай, когда один партийный человек руководящему работнику, своему начальнику показал на портрет Карла Маркса и только этим его убедил, что можно партийному человеку ходить с бородой. А у меня просто так получилось, что однажды она отросла в горах, когда я ходил с ребятами в середине 1980-х годов по Кавказу. Как раз по тем местам, где потом пошла осетинская война, значит, Южная Осетия, Северная Осетия, вот там Джаба, Цхинвали. И вернулся с отросшей бородой, и как-то понравилось. Я ленивый, бриться не надо. А по поводу Троцкого не знаю. Говорили, что похож, когда был фильм «Карл Маркс. Молодые годы», говорили, что похож на Карла Маркса. Может, просто потому что я еврей, что просто похож на других, не знаю. Для меня это не принципиальный вопрос. Оксана еще спрашивала, почему я сбрил бороду. Это гораздо более правильно поставленный вопрос. Так получилось, что, когда я уходил в отпуск, когда у меня был там месяц хотя бы отпуска, я сбривал бороду, просто чтобы отдохнуть, чтобы не узнавали на улицах. И дочка моя и жена привыкли, что, когда я без бороды, то я в их пользовании, я в семье. А когда с бородой, то я на работе. Поэтому как только закончилось телевидение, вот ТВС, я сразу сбрил бороду и ушел на свободу. NEWSru.com: Спрашивает Валерий Борисович, что вы любите джаз, он слышал. И сравнивает вас с героями известного фильма «Дежавю», который любил джаз, но еще бокс и секс, и поэтому он спрашивает об отношении к сексу и боксу. Виктор Шендерович: Из секса и бокса я выбираю первое, это безусловно. В сексе я готов участвовать, а в боксе нет. NEWSru.com: Николай. Виктор Шендерович: А, Николай - служил я?.. NEWSru.com Песчанка, воинская часть 12/652. Виктор Шендерович: Да, только там я очень долго, только в 651 был, в поселке Каштак, это там же, но точно, я был короткое время и в Песчанке. Это в Брежневской дивизии образцовой, там служил Брежнев в 35-м году, а в 80-м пошел служить я. Потом я демобилизовался - он умер. Николай, мы с вами, видимо, где-то служили вместе. Слушайте, пришли, пожалуйста, свою фамилию, просто интересно - у меня есть несколько версий. NEWSru.com: И вот наконец спрашивает Михаил. Виктор Шендерович: «Остались ли еще друзья?» Остались, остались, по счастью, у меня были такие друзья, для которых мой социальный статус и количество моего мелькания в телевизоре совершенно не были принципиальны. Более того, могу сказать, что количество друзей прибавилось за последнее время. Если говорить о единомышленных. Если говорить о друзьях личных, да, их не может быть много, они есть. Хотя способ жизни у меня довольно одинокий, я прилеплен к компьютеру и в основном живу с ним. NEWSru.com: У нас еще есть, мы их потом вам передадим, несколько приглашений в гости. Вот это мне показалось самым привлекательным - в Авиньон, в Папский дворец, вы увидите много всего интересного, где спокойная атмосфера Южной Франции придаст вам много сил, обещает Светлана. Виктор Шендерович: Светлана, как только меня окончательно отсюда выгонят, то есть закроют последние радиостанции, газеты, как только я буду действительно принадлежать себе, я думаю, я доеду до Авиньона. Я во Франции был, но в Южной Франции не был, и мне, конечно: Спасибо за приглашение. NEWSru.com: Спасибо вам за то, что вы ответили на вопросы наших пользователей, которые старались, присылали два дня. Вот все, на что мы сегодня ответить не успели, вот в таком привычном - бумажном, не электронном виде - мы вам дадим.
BNE: Шендерович: «Я мог бы уйти на государственное ТВ и петь многие лета нашему президенту» Карстен Пакайзер Сатирик Виктор Шендерович своей программой «Куклы» и другими передачами долгие годы вызывал негодование власть имущих в стране. Вместе с экс-чемпионом мира по шахматам Гарри Каспаровым и другими интеллектуалами сатирик недавно основал «Комитет-2008», который требует проведения в России «настоящих демократических выборов». Интервью с Шендеровичем о свободе печати и о том, как Кремль обращается со своими критиками. - Недавно в связи с конфликтом между «Би-би-си» и британским правительством российский министр печати Михаил Лесин выразил обеспокоенность положением дел со свободой печати в Великобритании. Вы еще считаете такие заявления смешными? - В свое время, как известно, господин Лесин играл в КВН. Я полагаю, в нем проснулось его кавээновское прошлое. Он, очевидно, очень хорошо понимал, что он шутит. - В течение последних трех лет вы со своими передачами трижды вылетали из телепрограмм. Двух каналов, на которых вы работали, больше вообще не существует. Вы не боитесь, что вскоре вы можете потерять свою последнюю нишу на радиостанции «Эхо Москвы» и в еженедельнике «Новая газета»? - Конечно, боюсь и взвешиваю соотношение между эффектом от моей работы и риском. Я не могу себе позволить ругаться просто так и рисковать тем, что радиостанция, которая предоставила мне убежище, лишится своей лицензии... - Другими словами, даже вы стали по нынешним временам более осторожным в своей критике... - Нет. Есть две крайности, которых нужно избегать. Нельзя без оснований идти на грубые провокации и рисковать своей последней трибуной. Но если быть осторожным и робким и заткнуть себе рот, можно, конечно, работать без помех, но тогда все это становится бессмыслицей. Тогда я мог сразу же уйти на государственное телевидение и петь «многие лета нашему президенту Путину и российской армии». Как-то я спросил главного редактора «Эха Москвы», не надо ли изменить тональность моих передач. Он ответил: «Нет необходимости. Наша работа только тогда имеет смысл, когда мы можем говорить свободно». - Не считаете ли вы, что ваши бывшие коллеги по НТВ и после захвата телеканала продолжают делать полезное дело, не давая в эфир только неуклюжую кремлевскую пропаганду? - Цена за то, чтобы некоторые могли позволить себе немного ироничной критики в своих передачах, была довольно высокой. Этой ценой были мы. Коллеги, которые остались на НТВ, придали легальный оттенок уничтожению свободной прессы и последней независимой телекомпании в России. Однако было бы иллюзией считать, что можно окопаться в какой-нибудь траншее и продолжать сохранять независимость под государственным контролем. Когда НТВ после захвата заложников в «Норд-Осте» отважилось немного покритиковать генеральную линию, окопы сразу же были захвачены, Борис Йордан (первый директор НТВ, назначенный «Газпромом) вышвырнут вон, а на его место посажен человек, напоминающий советских комиссаров. - То есть вы для себя не видите никакой возможности возврата на телевидение, например на НТВ, куда вернулись многие из ваших коллег? - То, что я думаю, не играет в этом случае никакой роли. Сегодняшние заправилы на российском телевидении не видят для меня никакого места. Я не получил ни единого предложения, хотя летом я как журналист и сатирик предлагал свои услуги нескольким каналам. У меня есть огромное количество предложений по ведению игровых передач или по выступлениям со сцены с анекдотами. Но на политическую сатиру нет никакого спроса. - Это связано с тем, что лично для вас нет никакого места, или с тем, что в сегодняшней России у этого жанра нет никаких шансов? - И с тем, и с другим. Сегодня на телевидении больше нет никакой сатиры и вообще никаких оппозиционных взглядов. В советские времена существовала «Литературная газета», любимая газета всей интеллигенции. Тогда «Литературка» могла позволить себе чуть больше свободы, чем партийные органы «Правда» и «Известия». В пределах узких границ, которые задавала партия, здесь было возможно нечто-то вроде полемики. Телекомпании НТВ или REN-TV – это «Литературная газета» сегодняшней России. Однако, что разрешать, а что нет, решает Кремль. - Ваши критики упрекали вас в том, что вы все время бьете ниже пояса. Что вы думаете сейчас по поводу тех передач? - Та программа «Куклы», которая переполнила чашу терпения Кремля, основывалась на рассказе Гофмана «Крошка Цахес по прозванию Циннобер». Тогда все задавались вопросом «Who is Mister Putin?». Оглядываясь назад, я могу сказать одно: за прошедшие четыре года мы получили ответ на этот вопрос, и наш тогдашний диагноз подтвердился. С нашей жесткой критикой государственной власти и лично Путина мы не перебарщивали. Тогда мы тоже могли поступить по-другому и искать компромиссы с государственной властью. Нам было обещано прекратить уголовное дело (в отношении «Медиа-Моста», холдинга, к которому НТВ принадлежало до весны 2001 года) в обмен на смену нашей информационной политики по проблемам войны в Чечне и коррупции в правительстве, а также прекращение критики в адрес Путина лично. Нам открыто говорилось, что мы должны вывести из передачи куклу Путина. Мы могли на это пойти. Только тогда мы бы стали тем, что представляет собой НТВ сегодня, и придали бы всему происходящему еще большую легитимность. - Завершен ли поход Кремля против критически настроенных СМИ после того, как оба оппозиционных медиамагната – Владимир Гусинский и Борис Березовский – утратили свое влияние и были вынуждены бежать за границу? - Решающим фактором стал захват НТВ. Когда общественность согласилась с уничтожением НТВ, это явилось для власти огромной победой. Все остальные – это мелочь, они гораздо слабее. В данный момент еще разрешены такие средства массовой информации, как «Эхо Москвы», поскольку наверху считают, что основная задача выполнена: избиратели находятся под контролем. Старое НТВ было важным фактором, который определял общественное мнение, телевизионным каналом, который фактически стоял в оппозиции к правящей номенклатуре.
Антипутин: Приятных сновидений Идеальное решение национального вопроса и будущего государственного устройства своей страны средний россиянин представляет себе следующим образом. В национальных окраинах тишь и благодать, все народы трудятся на своей малой исторической родине, на благо родины большой, с благодарностью отчисляя в федеральный бюджет свой скромный вклад в величие державы. В Москве ни одного нацмена, разве что промелькнут по телевизору передовики производства, рассыпающиеся в благодарностях центральным властям, да гордые пастухи, привезенные на «Поле чудес» на потеху публики и восторг свинарок. Бизнесмены с неправильной формой носа, имеющие бизнес в Москве - удар по самолюбию россиянина и главная причина снижения продолжительности жизни русского народа, но это явление можно рассматривать, как трудности переходного периода, которые необходимо ликвидировать. Русский человек, конечно, не такой нетерпимый. Он может терпеть вид кавказца, но только с полотенцем, перекинутым через руку, со стойкой и подобострастной улыбкой официанта, когда представитель титульной нации будет спускаться с трапа самолета, соизволив отдохнуть в одной из окраин Империи. После такого сновидения, Иванов, Петров и Сидоров, несмотря на то, что находятся в разных концах страны, синхронно протерев глаза и глотнув огуречного рассола, обычно произносят историческую фразу – «Эх канальство, за державу обидно». Если не считать китайцев, то почти 10 процентов населения России сконцентрировано в Москве. Москвичи разные. Некоторые осведомлены о жизни остальной страны, примерно так же, как королева Франции Екатерина Медичи. Когда ей сказали, что народ бунтует потому, что нет хлеба, она с удивлением спросила: «Если им не хватает хлеба, почему они не едят пирожные?». Но не все они находятся в таком неведении. Есть политики, журналисты – они то в курсе, чью сметану едят московские коты. Чтобы Иванов с дружками не чесали в недоумении голову над вопросом - почему за одну и ту же работу москвич получает 700 долларов, а они по 1200 рублей - им из Москвы подаются сигналы, что виноваты во всем, к примеру, азербайджанцы. Услышав об этом по телевизору, Иванов, в задумчивости, взглянув на банку из под огурцов, купленную накануне у азербайджанского торговца, поймет, кто грабит Россию. Не купи он вчера эти огурцы, сегодня, добавив остаток получки, он смог бы взять еще пол литра. Петров тоже с ним согласится, правда его больше беспокоят таджики. Не так давно от передозировки героина, проданного таджикским наркоторговцем, умер его сын. Вдвойне обидно, что это произошло с сыном, вернувшимся живым из Чечни. А третьего, Сидорова, долго убеждать было не нужно, он и так все знал, ибо сам когда-то, до выхода на пенсию по состоянию психики, наводил порядок в Таджикистане, помогая установлению там дружественного режима. Правда, он не мог знать, что героин сыну его друга Петрова, продал мальчишка, успевший скрыться от его пули, когда он в Таджикистане расстреливал его семью. Может быть, ему о чем-то и напомнило бы название афганского кишлака, откуда героин попал к таджику, но его отдаленное военное прошлое уже давно не всплывало в сумерках его сознания. Единственное светлое пятно в жизни этой троицы - лысина Путина, которая непременно должна появиться вечером на телеэкране с сообщением, на сколько процентов за истекшие сутки повысилось величие державы. Потом опять старый сон. Приятных сновидений. Рауф Ибрагим-оглы, Баку для «Кавказ-Центра»
BNE: Почему Буш ведет Америку к краху Жан-Габриэль Фреде - Вы считаете, что 11 сентября прежде всего дало Бушу зеленый свет на осуществление его проекта всемирной американской гегемонии? - Внешняя политика Буша строится на пяти принципах. 1) Международные отношения – это отношения, в которых действует сила, а не право. 2) Сила превалирует, а право лишь узаконивает то, что превалирует. 3) Только США, оставшиеся после холодной войны единственной сверхдержавой, имеют право навязывать другим свои взгляды, свои интересы, свои ценности. 4) Мир только выиграет от принятия американских ценностей, так как американская модель доказала свое превосходство. 5) Администрации Клинтона и Буша-старшего не смогли использовать всей мощи Америки. США должны найти способ утвердить свое главенство в мире. Этот радикализм – своего рода «социальный дарвинизм», выдвигающий постулат о двух типах суверенитета. Американский суверенитет безграничен. Он превыше договоров и международных организаций. Суверенитет других стран зависит от доброй воли Америки. Как у Оруэлла в «Скотном дворе», все животные равны, но некоторые равнее, чем другие. Между тем неверно, что существует только одна модель развития. Та из них, которая помогла Америке преуспеть, не подходит для остальных: она основана на главенствующем положении нашей страны в мировой капиталистической системе. Но не можем же мы уступить это место кому-то другому. - Заслуживает ли Буш столь суровой оценки? - Я обвиняю неоконсерваторов, составляющих большинство в правительстве Буша, в экстремизме. Бушевская машина пытается вернуть это обвинение мне. Она изображает меня экстремистом под предлогом, что я, мол, обозвал Буша нацистом, сравнив его политику с той политикой, которую я познал на себе при тоталитарных режимах нацистов и коммунистов. Разумеется, это ложь. Именно потому, что я жил при обеих властях, я прекрасно вижу разницу между открытым обществом и тоталитарным режимом. Но когда я слышу президента США, обзывающего террористами тех, кто с ним не согласен, я не могу не думать о нацистской Германии и о советской коммунистической партии. Я жестко критикую Буша, так как считаю, что «открытое общество», как его определил Карл Поппер – т. е., общество, основанное на постулате о том, что индивиды могут иметь разные концепции и интересы, и никто не обладает истиной, – находится в опасности. Когда его правительство называет плохими патриотами тех, кто не согласен с его политикой. И я призываю людей очень серьезно отнестись к происходящему и начать действовать. - Вы говорите о жертвах, ставших палачами, имея в виду американцев, захвативших Ирак после 11 сентября, или израильских евреев, подавляющих палестинских террористов. - Это самая смелая часть книги. Она затрагивает чувствительные струны, в частности в еврейской общине. Меня назвали «евреем-самоненавистником» (self-hating jew). Я себя вовсе не ненавижу. Я не испытываю никакой неприязни к своей общине. Но, если я еврей, это не значит, что я должен защищать все, что делает Израиль. Если бы я поступал так, это было бы проявлением племенного чувства. Я же борюсь за открытое общество с универсальными принципами. Я ненавижу нетерпимость, какова бы ни была ее природа. Жертва, превратившаяся в палача – классический синдром. Он замечается у правителей с диктаторскими замашками (взять, к примеру, Роберта Мугабе), которые обличают жестокости колониализма, но сами устраивают кровавые репрессии. Американская общественность не хочет этого признавать, но Америка из жертвы превратилась в палача, когда, после чудовищного преступления 11 сентября, в ходе своей войны с терроризмом убила в Афганистане и Ираке больше мирных жителей, чем погибло во Всемирном торговом центре. То же и с Израилем: когда он стал отвечать на палестинские теракты непропорциональными карательными акциями, эскалация насилия превратила жертв в палачей. - Гегемонистская идеология, в которой вы обвиняете Америку Буша, свойственна любой главенствующей державе. Такова была Франция при Бурбонах в XVII веке, викторианская Англия, Германия при Бисмарке в XIX веке... - Это так, но успех империи измеряется добровольным послушанием ее подданных. В Индии часть элиты, стремившейся к статусу «джентльменов», полностью приняла британские ценности и британскую концепцию закона. Глупость гегемонистской идеологии Буша состоит в том, что она считает, будто людей можно подчинить с помощью страха, прежде всего на Ближнем Востоке. Иракский опыт показывает обратное. - Не преувеличиваете ли вы силы неоконсерваторов? - Роьерт Каган, самый блестящий член этой банды, является марксистом, сам того не ведая: он все еще верит, что базис (американская экономическая мощь) определяет надстройку, идеологию, призванную направлять внешнюю политику страны. Три года назад он написал статью в журнале Foreign Office, в которой доказывал, что американцы и европейцы отныне по-разному смотрят на мир. Он развивал тогда следующий тезис: европейцы, находящиеся под влиянием Венеры, отвернулись от могущества, сделав выбор в пользу мира законов и сотрудничества, тогда как могущественные США, находящиеся под влиянием Марса, видят в международных учреждениях помеху и предпочитают одностороннее применение силы. Но сегодня его тон переменился: В том же журнале он теперь ратует за «легитимное» вмешательство... Влиянием пользуются не одни только неоконсерваторы. Есть еще Пентагон, есть Дик Чейни, бывший министром обороны при Буше-старшем, есть Дональд Рамсфельд, нынешний министр обороны, и Пол Вулфовиц, его заместитель, ученик филисофа Леви-Стросса. Последний действительно верит в свои идеи. А Чейни – представитель деловых кругов. Это идеологи. Ошибка Чейни, который, как и Стросс, верит в идею естественных прав, заключается в том, что он полагает, будто Америка является воплощением свободы. Когда он говорит, что свобода должна преобладать, он хочет сказать этим: «Америка должна преобладать». За границей этот постулат не принимают. - Как к вам относятся в Америке? - Те, кто разделяет мои убеждения, называют меня финансистом-филантропом вроде Карнеги. Те, кто читает республиканские статейки, считают меня «развратным либералом, который хочет легализовать наркотики». Wall Street Journal в своей редакционной статье «Кто такой Джордж Сорос» даже не упомянул о сети фондов, которые я создал в странах Востока, чтобы продвигать идею открытого общества... В сущности, республиканцы третируют меня так же, как третируют иракцев... - Молчаливое большинство менее критично относится к Бушу. - Эл Гор, который так же откровенен, как и я, говорит то же самое: после 11 сентября Буш сознательно использовал страх американцев, чтобы сплотить их вокруг себя. Он умело использовал войну с терроризмом в осуществлении своих гегемонистских планов. Страх – мощное оружие. Ему удалось это сделать. Но ветер переменился. И хотя до сих пор невозможно критиковать Буша, чтобы при этом не прослыть плохим патриотом, люди чувствуют себя обманутыми. Они меняют свою точку зрения, как это сделал Билл О’Рейли, один из самых жестких журналистов Fox News, настаивавший на силовом вмешательстве в Ираке. Осознав, что был введен в заблуждение, он принес публичные извинения. Все большее число республиканцев и независимых избирателей, голосовавших за Буша, меняют свою позицию: они не будут голосовать за кандидата от демократов, но они – против Буша. - Вы сравниваете эволюцию американского влияния с финансовым пузырем, постоянно угрожающим фондовым рынкам. - Я уже делал такое сравнение применительно к Советскому Союзу. Это метафора позволяет лучше понять происходящее. Погоня за гегемонией, в которую ударился Буш, напоминает цикл «boom and bust», который возникает на фондовых рынках при появлении спекулятивного пузыря. Обычно процесс саморегуляции происходит в приемлемых пределах. Но случается, что реально существующая тенденция усиливается из-за веры в нее или из-за ее неправильной оценки. Тогда пузырь лопается. Здесь реальностью является гегемонизм американской сверхдержавы. Неправильная оценка – это «социальный дарвинизм», который сводит жизнь к соревнованию, превращает рынок в религию и преуменьшает значение сотрудничества. Ошибка же состоит в попытке достичь превосходства военным путем, в этом упрямом стремлении обосновать такое превосходство идеологически. Не является ли ухудшение ситуации в Ираке моментом истины? Не очередной ли это тест, который в случае успеха Буша лишь усилит наметившуюся тенденцию? Никогда еще пропасть между ожиданиями американского правительства и реальностью не была столь глубока. Все может лопнуть совершенно внезапно. Но нет ничего заранее предначертанного. Пузырь не лопнет, если мы выйдем из оцепенения, охватившего нас после 11 сентября
BNE: Раскол среди американцев Маурицио Молинари Спустя три года после обрушения башен-близнецов, Ground Zero напоминает большую стройку, где рабочие, занимающиеся строительством Freedom Tower (Башня свободы) в большом котловане из цемента, ходят среди пассажиров новой станции метро, открытой в знак возрождения Нижнего Манхэттена. Вдоль металлической сетки, ограждающей зону работ, группы добровольцев предлагают прохожим майки в память об 11 сентября и просят «подписать их для солдат в Ираке». Многие молодые и взрослые соглашаются на этот жест, сочетающий память о трех тысячах погибших 11 сентября с солидарностью с солдатами в Ираке. Хотя оружие массового поражения Саддама Хусейна до сих пор не найдено и нет доказательств связи Саддама Хусейна с «Аль-Каидой», опросы показывают, что многие американцы разделяют мнение бывшего мэра Нью-Йорка Рудольфа Джулиани, который, выступая на съезде республиканцев, сказал: «Война в Ираке была обоснованной, потому что Саддам Хусейн был опорой международного терроризма». Именно такая интерпретация борьбы с терроризмом отдаляет США от Европы и вносит раскол в американское общество, заставляя забыть о международной солидарности и об отсутствии разногласий в американском обществе, наблюдавшихся после 11 сентября («Мы все американцы», – писала тогда газета Le Monde). Два проведенных недавно опроса указывают на две причины раскола на Западе. С одной стороны, 76% европейцев (на 20% больше, чем два года назад), которые, по данным исследовательской организации Marshall German Fund, выступают против политики Буша, уверены, что США использовали реакцию на 11 сентября, чтобы утвердить свое однополярное и наглое представление о балансе на планете. С другой стороны, за поддержкой Буша, по данным Associated Press, стоит тот факт, что 98% американцев до сих пор помнят, где они были 11 сентября 2001 года, многие меняют свои привычки из-за страха перед терактами, подавляющее большинство боятся нового теракта и 40% считают, что он будет страшнее 11 сентября. В то время как за демократа Керри голосуют те, кто утверждают, что не боятся терактов. В обоих опросах водоразделом является отношение к бушевской стратегии войны с терроризмом: долгий конфликт, идущий на многих фронтах, который неоконсерватор Норман Подхорец в журнале Commentary называет «четвертой мировой войной». «Так же как нацизм и коммунизм, терроризм не только стремится убить и завоевать нас, но и уничтожить все то, во что верит Америка», – пишет Подхорец, указывая, что враг это не только «Аль-Каида», но и идеология – идеология экстремистского ислама, – которая объявила войну всему свободному миру. Такая интерпретация событий 11 сентября сделала из Джорджа Буша-младшего самого большого новатора американской внешней политики со времен Гарри Трумэна, потому что он за эти три года нашел нового врага – в лице экстремистского ислама, определил новую доктрину – в превентивном нападении, новую военную стратегию – в мобильной армии с новыми технологиями и специальными войсками, новых союзников – в странах, которые поддерживают отдельные операции Америки, и новый долгосрочный политический проект – в проведении политических, социальных и экономических реформ на Ближнем Востоке, чтобы искоренить зерно ненависти, которое порождает терроризм. Буш изменил подход Америки к международным отношениям, пересмотрев, в частности, и историю последних 30 лет, и обвинил американские и неамериканские правительства в том, что они игнорировали процесс становление террористической идеологии, недооценивая и вступая с договоренности с теми, кто угонял самолеты в 60-е и 70-е и взрывал автомобили в 80-е. Если абстрагироваться от политических (усилить стратегическое влияние) и экономических (уменьшить зависимость от иностранной нефти) интересов, которые движут Америкой на Ближнем Востоке, Буша подталкивает новое видение мира, возникшее после 11 сентября, которое он проводит в жизнь с упорством человека, каждое утро читающего молитву и во время бега использующего пульсометр не для того, чтобы следить за сердцем, а чтобы соревноваться с самим собой. «Кризис среднего возраста у Буша выразился не в том, что он, скажем, не купил себе мотоцикл или не завел любовницу, а в том, что он бросил пить и начал читать Библию», – писала обозреватель журнала Time Нэнси Джиббс, пытаясь выразить то, что отличает Джорджа Буша от других политиков, американских и не только. С тех пор как он бросил пить 18 лет назад, Буш живет в строгости. Ему не нравится заранее записывать речи и изображать, что он говорит из в Калифорнии, когда на самом деле он находится в Нью-Йорке. Буш стал олицетворением традиционных ценностей Америки, страны, где главное значение имеют семья, вера и бизнес, где по воскресеньям ходят в церковь, где бояться апокалипсиса и где представление президента о борьбе с терроризмом разделяют многие люди. В глазах этой Америки Испания, которая выводит солдат из Ирака, Франция, которая просит помощи у «Хамас», чтобы освободить своих заложников, и европейские интеллектуалы, которые воображают мирные переговоры с «Аль-Каидой», являются фактически «союзниками врага», как пишет обозреватель и специалист по вопросам безопасности Билл Герц в своей последней книге Treachery (Измена)
BNE: ЗАГАДКА ВОЖДЯ Ильич и Bенера Болел ли “самый человечный человек” сифилисом? Слухи — или версии — о том, что Ленин болел сифилисом и что именно эта венерическая болезнь привела к смертельному параличу, начали циркулировать буквально с первого же дня после кончины вождя мирового пролетариата. В июне затравку новому циклу дискуссий на эту тему дала статья трех израильских врачей, опубликованная в июньском номере журнала The European Journal of Neurologe. Авторы статьи на основе доступной им документации ставят, как они подчеркивают, “возможный диагноз”: Ленин заразился сифилисом в европейской эмиграции за несколько лет до Октябрьской революции. Именно эта болезнь явилась причиной его смерти в 1924 году. “Если вы возьмете историю болезни Ленина и, скрыв его имя, дадите ее для изучения невропатологу, специализирующемуся на венерических заболеваниях, он немедленно поставит диагноз: сифилис”, — говорит один из авторов статьи, доктор, тоже Владимир и даже Ле... — но не Ленин, а Лернер. Публикация троицы израильских врачей вызвала смешанную реакцию у экспертов. Специалисты по первому периоду советской власти отнеслись к ней скептически. Они отмечают, что версия ленинского сифилиса циркулирует несколько десятилетий, не получая подтверждения. Даже такой патентованный антисоветчик, как исследователь Гуверовского института в Стэнфорде Роберт Конквест, говорит: “Неопределенные слухи об этом ходят давно. Но в России, как известно, слухи ходят обо всем”. Авторы статьи, впрочем, тоже говорят, что их доказательства носят характер косвенных улик. Прямые — надо искать в мозгу Ленина, хранящемся в России. Смерть Ленина объяснялась разными причинами — кровоизлиянием в мозг, инсультом, атеросклерозом, который свел в могилу и его отца, и, наконец, сифилисом. Диагностировать сифилис “на расстоянии” не так уж и просто, ибо сопровождающие его симптомы характерны и для других заболеваний. Недаром сифилис называют “великим имитатором”. Болезнь сопровождается высокой температурой, сыпью, общим недомоганием. После первоначальной стадии она характеризуется приступами, которые затем сменяются периодами, казалось бы, полного здоровья. Приступы сопровождаются сильной головной болью, нервным расстройством, гастрическими болями. На более поздней стадии больной испытывает резкие изменения настроения — то прилив творческой активности, то депрессию, летаргию и слабоумие. Поражение системы кровообращения может привести к параличу, удару, аневризме. До изобретения пенициллина в годы Второй мировой войны сифилис был неизлечим. Болезнь Ленина как бы “имитировала” ход заболевания сифилисом: месяцы неожиданных конвульсий и тяжелых головных болей, тошнота, бессонница, частичный паралич. Периоды активности сменялись периодами упадка и инвалидности. Иногда Ленин терял дар речи и не мог передвигаться без посторонней помощи. Если верить книге профессора русской истории Оксфордского университета Роберта Сервиса “Ленин: биография” (Lenin: А Biography), то Владимир Ильич дважды просил, чтобы ему дали смертельный яд. Статья израильских ученых нашла поддержку и у ряда других специалистов, например у Деборы Хэйден, автора книги “Сифилис: гений, безумие и тайны” (Pox: Genius, Madness and the Mysteries of Syаilis). Вот что говорит она: “Ряд биографов Ленина писали, что врачи, лечившие его, подозревали сифилис. Но до этой статьи никто не собирал столь воедино всю относящуюся к данному вопросу информацию. Авторы вполне убедительно аргументируют, что Ленин перед смертью страдал от менинговаскулярного сифилиса”. Госпожа Хэйден, известная как “сифилограф”, говорит, что она “впечатлена” доказательствами врачей-специалистов в этой области, которые изучали болезнь Ленина. Она, в частности, указывает на то, что в их работах упоминался сальварсан — как одно из лекарств, которым лечили Ленина. До появления пенициллина сальварсан был основным средством против сифилиса. Это очень сильное лекарство, с тяжелыми побочными эффектами. Поэтому, заключает Хэйден, Ленину вряд ли давали бы сальварсан, если бы у него не было сифилиса. Но не все согласны с учеными из Израиля. Ряд фактических ошибок в их статье подрывает доверие к ней. Ошибки, хотя они и не относятся к медицине, действительно недопустимые. Так, например, авторы пишут, что Каплан покушалась на Ленина в 1919 году, хотя она стреляла в него в 1918-м. Другой пример — авторы пишут, что Советский Союз распался в 1992 году, хотя общеизвестно, что это произошло в 1991-м. Но дело не только в этих ошибках. Дело в том, что после Октябрьской революции Ленин был как динамо-машина. “Массивное количество документов, написанных им за этот период, не создают картины человека, больного сифилисом”, — считают оппоненты израильтян. На это “сифилограф” Хэйден возражает: многие сифилитики не впадают в полное слабоумие и испытывают период интенсивного творческого прилива даже незадолго до смерти. Итак, разгадка того, чем был поражен мозг Ленина, находится в стенах Института мозга в Москве. Московский корреспондент газеты “Нью-Йорк таймс” Си Джи Чиверс, статья которого в номере от 21 июня легла в основу вышеизложенного, поступил так, как должен поступить любой репортер-профессионал. Он, пораскинув мозгами, пошел в Институт мозга и... получил по мозгам! “Представитель института отказался даже обсуждать версию сифилиса”, — пишет Чиверс и приводит следующие его слова: “Мы не имеем ни малейшего желания или времени обсуждать это. Мы не хотим ворошить пыль и пепел прошлого”. ХРАНИТЕЛИ ТАЙНЫ ЕЕ НЕ РАСКРОЮТ Николай Николаевич БОГОЛЕПОВ, сотрудник Института мозга Российской академии медицинских наук: — Информацию о болезни Ленина, так же, как и о болезни любого другого человека, мы не разглашаем. Так что ни утверждать, ни опровергать информацию израильских исследователей мы не станем. Так как существует медицинская тайна, которую, как известно, не нарушают. Даже если в СМИ появляется информация о болезнях или инфекциях Ленина и если мы знаем, что это неправда, Институт мозга не будет это опротестовывать. О Ленине писали много разного — один корреспондент даже умудрился написать, что у Ленина в голове при вскрытии обнаружили гнилую картошку... Мы также на эту чушь внимания не обратили! Московский Комсомолец от 29.06.2004 Оксана ХИМИЧ. Мэлор СТУРУА, собкор “МК”, Миннеаполис.
BNE: УМЕР ЧЕСЛАВ МИЛОШ 15:38 16.08.04 НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВ В Кракове в возрасте 93 лет скончался польский поэт, лауреат Нобелевской премии по литературе Чеслав Милош. Он учился в Вильнюсе, долгое время жил в Париже, был участником Польского сопротивления, дипломатом, университетским профессором в Америке, переводчиком. Он писал стихи и эссе, в 1953 году вышла его книга «Порабощенный разум», с которой началась его мировая слава. Его поэтическое мастерство и художественный темперамент впечатляют и в последних его книгах (одна из них - во многом итоговая - «Придорожная собачонка» вышла в русском переводе год назад). Иосиф Бродский вовсе не случайно называл Чеслава Милоша «может быть, самым великим поэтом» современности. Для него Милош воплощал одно из важнейших призваний поэта - словом противостоять окружающему хаосу. Художественное слово - самоценно, а высшая степень художественности - поэзия. Поэтому, несмотря на то что масштаб личности Чеслава Милоша как будто выходил далеко за рамки «только поэзии», Милош для Бродского оставался прежде всего поэтом, то есть человеком, сознание которого укоренено в культуре, в языке и которому сама жизнь в слове открывает другие культуры и миры. «Прекрасно родиться в малой стране, где природа человечна и соразмерна человеку, где на протяжении столетий сосуществовали друг с другом разные языки и разные религии, - писал Милош. - Я имею в виду Литву, землю мифов и поэзии. И хотя моя семья уже с XVI века пользовалась польским языком, как многие семьи в Финляндии шведским, а в Ирландии английским, и в итоге я польский, а не литовский поэт, но пейзажи, а может быть, и духи Литвы никогда меня не покидали. Прекрасно слышать с детства слова латинского богослужения, в школе переводить Овидия, учиться католической догматике и апологетике. Благословен тот, кому дан был судьбой в школьные и университетские годы такой город, каким был Вильно, город причудливый, город барочный, итальянской архитектуры, перенесенный в северные леса, город, где история запечатлена в каждом камне, город сорока католических костелов, но и множества синагог, евреи в те времена называли его Иерусалимом севера. Только став университетским преподавателем в Америке, я понял, как много вошло в меня из самих стен нашего старого университета, из запомнившихся формул римского права, из истории и литературы давней Польши, которая удивляет молодых американцев своими особенностями: добродушной анархией, разоруживающим яростные споры юмором, чувством органической общности, недоверия ко всякой централизованной власти». Милош был в первую очередь человеком европейской культуры, то есть открытым для чужого слова, который чужое слово делает своим. Эта чуткость к чужому слову открывала и в нем самом дар художественного созидания. Дар поэзии. Социолог и переводчик Борис Дубин: «Я не уверен, что его в России по-настоящему знают» Трудно говорить что-либо о Милоше. Я не очень уверен, что его в России по-настоящему знают. Так, как знают в Польше, Литве и во всем мире начиная по крайней мере с 50-х годов, когда он отказался вернуться в Польшу, опубликовал свою самую известную книгу-эссе «Порабощенный разум», где попытался описать, как чувствуют, думают, уговаривают себя жить в Польше те, кто в ней остался. Книга была очень по-разному оценена в тогдашней Польше, тогдашней эмиграции. Он был человеком не примиренных противоречий. В том числе и в самом себе. Сложными были и его отношения с Россией. Он сам об этом не раз писал. Милош говорил, читал по-русски, переводил с русского, хотя и не много. В отличие от Запада, где он как поэт, человек, гражданин, публицист, эссеист, переводчик уже много десятилетий назад состоялся, в России его настоящее рождение, несмотря на то что издано несколько книг, еще только предстоит. Поэт уходит как человек и остается как символ. Николай АЛЕКСАНДРОВ
BNE: Провокация режиссера «9/11 по Фаренгейту» Паоло Мастролилли Вплоть до подъезда номер 77 башни D – того, через который журналисты входят в Медисон-сквер-гарден, все шло гладко, Майкла Мура с его традиционной бейсболкой и лицом человека, которому на все наплевать, никто не останавливал. Однако у входа на трибуну для прессы его заметили, и охранники отреагировали так, будто поймали террориста. Оттеснили всех, кто шел рядом с режиссером, перекрыли коридор и, изолировав Мура у стены, стали допрашивать: «Что вы здесь делаете?» – «У меня аккредитация от газеты USA Today, я пишу там ежедневные статьи о съезде». Ему не верят, полагая, что удостоверение фальшивое. После двадцати минут проверки охранники наконец сдались: аккредитация настоящая и провокации режиссера фильма «9/11 по Фаренгейту» избежать нельзя. - Зачем вы пришли сюда? - Эти выборы имеют историческое значение, это самые важные выборы в моей жизни. Съезд республиканцев – чрезвычайно важное событие, и я хочу на нем присутствовать. - Что вы написали в своей первой статье в газете? - Я написал, что республиканцам не нужно волноваться. Нью-Йорк – это их территория. Мэр города и губернатор штата – республиканцы, консервативные теле- и радиостанции, такие как Fox, вещают отсюда, здесь действует смертная казнь, ядерная электростанция находится всего в двух шагах, есть газета Wall Street Journal, а также их самая любимая улица – Уолл-Стрит. Я беседовал с делегатами съезда и как либерал задавал им традиционные вопросы: вы хотите, чтобы женщины зарабатывали меньше мужчин? Хотите, чтобы человека дискриминировали за гомосексуализм? Хотите, чтобы на улицах Нью-Йорка было оружие? Хотите загрязнения окружающей среды? Все отвечали, что не хотят. Тогда я спрашивал: «Почему же вы за республиканцев?» Они отвечали, что боятся, что правительство отнимет у них деньги. Вот в чем дело. Республиканцы не хотят платить налоги. Они боятся, что демократы поднимут налоги, при этом не осознавая, что администрация Буша ввергла их в самый большой государственных долг в американской истории. Тут сенатор Джон Маккейн, выступающий на сцене, заговорил о Муре: «Наивный режиссер хочет убедить нас в том, что саддамовский Ирак был оазисом мира». Зал, который видел, как вошел Мур, взрывается аплодисментами, свистит и, обращаясь к Муру, кричит: «Еще четыре года для Буша!» Мур смеется, поднимает руку, сделав знак «L», мол, losers, неудачники, и отвечает: «Еще два месяца. До ноября. Потом вы уйдете из Белого дома». - Не слишком теплая встреча, не так ли? - Абсолютно верно. Я благодарен Маккейну, что он обо мне заговорил. Я поверить не могу, что они настолько глупы, что рекламируют мой фильм. Мы собрали 120 миллионов, но если так пойдет и дальше, то мы дойдет до 150. Им бы нужно меня игнорировать, но они не могут. И знаете почему? - Нет. - Потому что первая половина моего фильма, в которой говорится о саудовцах и бен Ладене, им не нравится, но терпеть они ее могут. Вторую часть – нет. Они не приемлют боль матери, которая потеряла сына в Ираке. Они не согласны видеть американских солдат в Багдаде, которые критикуют войну. Он не могут ответить на вопрос, который я задал консервативному обозревателю О’Рейли: «Если я вам сегодня гарантирую захват Фаллуджи в обмен на жизнь вашего сына, вы согласитесь?» - Вы были во главе воскресного кортежа. Как прошел протест? - Очень цивилизованно и очень эффективно. Я получил свыше 2000 писем от тех, кто воевал в Ираке и выступает против войны. - Вы будет голосовать за Керри? - Выборы – это личное дело каждого, и не мне указывать американцам, как голосовать. Однако мой долг как гражданина и мое право – критиковать нынешнего президента.
Феодора: 17 Сентября 2004 [14:08-14:30], В гостях: Игорь Губерман Ведущие: Ольга Бычкова 17 сентября 2004 года В прямом эфире радиостанции ’Эхо Москвы’ - Игорь Губерман, писатель. Эфир ведет - Ольга Бычкова. О. БЫЧКОВА - Добрый день еще раз, я с удовольствием приветствую нашего гостя, в студии прямого эфира - это писатель Игорь Губерман. Добрый день, Игорь Миронович. И. ГУБЕРМАН - Здравствуйте, Ольга. О. БЫЧКОВА - Игорь Губерман приехал в Москву для очередных, хорошо, что очередных, что еще раз, снова и снова, концертов в столице. Я уже видела большие афиши, которые расклеены по всему городу, огромные ваши портреты. И. ГУБЕРМАН - Это полное счастье, у меня впервые такие афиши, знаете, я просил приятеля сделать фотографию, у меня в иерусалимской квартире в уборной культ личности, там висят мои афиши и все прочее. Я обязательно это повешу. О. БЫЧКОВА - Такие, даже афишами это нельзя назвать, это просто такие гигантские совершенно биллборды. Скажите сразу, когда будут концерты, где, куда идти, где покупать билеты? И. ГУБЕРМАН - У меня два выступления, сегодня и завтра, 17 и 18, в концертном зале Слободкина, это Старый Арбат, дом 48. Начало в 7. Я там тоже впервые, поэтому как искать, не могу вам сказать, где-то рядом прямо с домом Пушкина. О. БЫЧКОВА - Понятно, я вам желаю всяческих успехов. И. ГУБЕРМАН - Я еще знаете, Оленька, что хотел бы сказать, 19-го у меня еще один концерт в кафе ’Гнездо глухаря’. О. БЫЧКОВА - 19 сентября? И. ГУБЕРМАН - Да. О. БЫЧКОВА - Это важно. Хорошо, я желаю вам всяческих успешных выступлений, чтобы все, что вы хотите получить от этих выступлений, вы получили, я вам желаю. Но все-таки не могу вас не спросить, настроения сейчас в Москве и в России не очень хорошие, как-то насчет развлечений, шуток не очень хорошо все обстоит. Не очень настрой такой шуточный нынче. И. ГУБЕРМАН - Вы знаете, какая штука, во-первых, какой настрой, шуточный или нет, я увижу, так сказать, адекватный или нет, я увижу на концертах сразу по количеству публики и по ее реакции. Но я израильтянин, вы знаете, первые годы террора у нас, убийств всех этих, потому что иначе их никак нельзя назвать, как убийцами, у нас отменялись всякие развлекательные мероприятия, люди как-то сжимались. Но очень правильно говорят скотоводы, человек не скотина, ко всему привыкает. У нас настолько привыкли, что, вы знаете, когда теракт, перезваниваются 50 знакомых семей - ты там не был, близкие не были, ничего, все в порядке? А вечером все продолжается, полны кафе, рестораны, пивные, люди гуляют по улицам, люди в тот же вечер смеются. Мы платим дань какому-то чудовищному нарыву на исламе. О. БЫЧКОВА - Но это не цинизм, когда люди так реагируют, это просто, наоборот, может быть, такой способ противостояния? И. ГУБЕРМАН - Я думаю, что это очень здоровая, на самом деле, человеческая реакция, потому что люди пели песни и шутили даже в концлагерях. О. БЫЧКОВА - Идут уже вопросы от наших слушателей, Эдуард спрашивает, как вы думаете, пришла ли пора умом Россию понимать? Если да, то что же у нас происходит, без политики? Не бывает без политики. И. ГУБЕРМАН - Вы знаете, я рецептов не даю, я уже старый человек, я не доктор, что сейчас надо делать, я просто не знаю. Происходят действительно чудовищные вещи, по-моему, гораздо более чудовищные вещи происходят у вас, извините, наверху, а не с террором, потому что даже из этих кровавых жертв власть замечательно извлекла возможность себя усилить и все ужесточить. Все очень заметно похолодало в России, а поскольку я Россию очень люблю, то мне это очень больно. О. БЫЧКОВА - Я не спорю с вами, что все заметно похолодало. Тут спорить совершенно не с чем, но должна отметить, что в Израиле в политической жизни тоже не все просто, как в стране, пример страны, которая борется с террором. И. ГУБЕРМАН - Конечно. О. БЫЧКОВА - Тоже там, в общем, разные происходят вещи, тоже страна пытается ответить жестко на то, что происходит, тоже реакция внутри страны на это неоднозначная. И. ГУБЕРМАН - Ой, совсем неоднозначная, даже, я бы сказал, полярная и диаметральная. О. БЫЧКОВА - Как вы живете в Израиле, расскажите, спрашивает Василий Иванович Михайлов, который говорит, что он поклонник ваших замечательных стихов и рад вашему приезду в Россию. И. ГУБЕРМАН - Я живу в Израиле хорошо. Я веду совершенно домашний образ жизни, 9 месяцев я приблизительно живу в Иерусалиме, 3 месяца уходит на гастроли или на какие-нибудь другие поездки. Пишу свои книжки, пишу стишки, пью кофе, пью водку с друзьями по вечерам, курю и читаю интересные книги, так что я живу достаточно хорошо. О. БЫЧКОВА - Говорят, что в Израиле после того, как пошла эта волна терактов, люди как-то изменили образ жизни, стали меньше встречаться друг с другом в публичных местах, больше ходить по кухням. И. ГУБЕРМАН - Вранье, полное вранье. О. БЫЧКОВА - Вранье? Расскажите. И. ГУБЕРМАН - Наша жизнь в Израиле совершенно не прерывается, общение чудовищно интенсивное, та же жестикуляция, тот же набор криков и т.д., у нас ведь страна, действительно, очень политизованная, вы как-то, Оленька, на меня обиделись за Россию, тут же сказали, что у нас тоже все непросто. О. БЫЧКОВА - Нет, я не обиделась, я просто хотела возразить совершенно резонно, а я не обиделась, потому что я тоже считаю, что все похолодало, и ничего хорошего в этом нет, в этом я согласна. Я просто хотела сказать, что, может быть, неизбежно, что холодает в таких условиях, что у нас, что не у нас. И. ГУБЕРМАН - Нет, это не неизбежно. Видит бог, это не неизбежно. Как раз в этих ситуациях должно теплеть, потому что президент ваш Путин, выступив сразу же после теракта, сказал - мы теперь должны быть все едины и т.д., а при таком ужесточении дисциплины, других слов я просто не найду, единства быть не может. О. БЫЧКОВА - Писатель Игорь Губерман в прямом эфире ’Эха Москвы’. Мы сейчас прервемся на минуту на краткий выпуск новостей, затем продолжим наш разговор с Игорем Губерманом, мы говорим о концертах в Москве, но не только. НОВОСТИ О. БЫЧКОВА - Мы продолжаем беседу с писателем Игорем Губерманом. И вопросы продолжают идти на наш эфирный пейджер, просят еще раз вас сказать, где, когда будут концерты московские. И. ГУБЕРМАН - С удовольствием, 17-18, т.е. сегодня-завтра, это концертный зал Слободкина, Старый Арбат, дом 48. Начало в 19 часов. О. БЫЧКОВА - Когда вы приезжаете вновь с концертом в Москву, как вы подбираете репертуар, как вы подбираете то, что вы будете читать в этот раз, в отличие, предположим, от предыдущего? И. ГУБЕРМАН - Вы знаете, я не подбираю репертуар уж совсем так специально. Я человек легкомысленный, читаю ту программу, которая пришла в голову. Более того, меня просто об этом часто спрашивают, я в России читаю то же самое, что я читаю в Америке, в Германии, в Австралии, даже в Швейцарии побывал, там полно наших русскоязычных. Я никак специально не подбираю. Но в этой программе больше буду говорить сейчас о себе, потому что у меня некий юбилейный год, 25 лет как посадили, 20 как выпустили и 15 как на сцене. Согласитесь, что чистый юбилей. О. БЫЧКОВА - Есть, что отметить, да. И. ГУБЕРМАН - Конечно. О. БЫЧКОВА - Расскажите о себе, о вашем юбилейном годе, как вы его проводите. И. ГУБЕРМАН - Вы знаете, я очень по-разному провожу. В этот раз я часто очень ездил в Россию, я сюда езжу с наслаждением, потому что по-прежнему моя родина, родственники здесь и друзья. Но я еще здесь был недавно на книжной ярмарке тоже с большим удовольствием, меня позвали, не собственно на книжную ярмарку, а впервые в истории, по-моему, российской, внутри книжной ярмарки был еще фестиваль еврейской книги. У нас есть замечательное одно издательство, которое называется ’Мосты’, очень значимое название, выпускает очень много книжек. И было очень много книжек по истории евреев, по истории евреев в России, всякие философские книги. И это было ужасно интересно. Я там тоже выступал. Так что я с пользой и трудолюбиво, как видите, приезжаю в Россию. О. БЫЧКОВА - Как раз спрашивают о книгах, вас спрашивают, как восприняли в Израиле последнюю книгу Дины Рубиной, дают даже ее название, не знаю, правильно это или нет, ’Синдикат’. И. ГУБЕРМАН - ’Синдикат’, последняя книга. Я с Диной очень дружу, очень люблю ее как писателя. Мне книжка понравилась, я ее прочитал с удовольствием, хотя автору тоже сказал, что я бы ее сократил на треть. Но безумное количество и возмущенных голосов, потому что, знаете, задели честь крупной конторы, так сказать, речь там идет о ’Сохнуте’, многие люди там себя узнали. В общем, это все пустяки, на самом деле, как правильно сказал один из героев книги, когда мы с ним пили водку, он говорит - кто сейчас помнит, кто был прототипом судьи Тяпкина-Ляпкина? Никто же уже не помнит, а книжка остается. Хорошая, по-моему, книжка, но ее все читают по-разному, очень разные мнения. О. БЫЧКОВА - Людмила спрашивает, будет ли ваш концерт в Перми или нет? И. ГУБЕРМАН - Нет. О. БЫЧКОВА - Вы только в Москву приехали? И. ГУБЕРМАН - Нет, Людмила, я только в Москву приехал. Я приеду в ноябре, в конце ноября и на весь декабрь, я объеду, наверное, городов 10 российских, как обычно, это происходит. Но в Перми я в этом году точно не буду, потому что был год назад. Я обычно езжу раз в два года в каждый город. О. БЫЧКОВА - А где будете? И. ГУБЕРМАН - Пока не знаю. Наверняка буду в Екатеринбурге, Минске, думаю, что буду в Красноярске. Словом, точно не знаю, просто врать не хочу. Есть города, в которых я хочу побывать, потому что там друзья уже старинные, поэтому я назвал Красноярск. Но получится ли, я просто не знаю. О. БЫЧКОВА - Красноярск и старинные друзья, это имеет отношение какое-то к событиям юбилейного года, к юбилейным датам? И. ГУБЕРМАН - Да, полное, потому что вы знаете, я сидел в красноярской пересыльной тюрьме, я просидел после московского, после Волоколамска, а потом я сидел в лагере на границе Красноярского края и Иркутской области, но главным образом я был, жил в ссылке, километрах в двухстах от Красноярска, в поселке Бородино. А в Красноярске друзья еще с давних пор, еще журналистских поездок, умер там замечательный уже художник Андрей Поздеев, потрясающий человек. И словом, мне в Красноярске хорошо, как во многих других российских городах, где есть друзья. О. БЫЧКОВА - А когда вы приезжаете в Москву или в Красноярск или еще в какие-то города, вы с кем встречаетесь? Со старыми друзьями? И. ГУБЕРМАН - Я встречаюсь со старыми друзьями, я встречаюсь с новыми приятелями, уже такими полудрузьями, знаете, с годами ослабевает клей такой, который нас очень сдружил в молодости. Так что скорее приятели, я их знаю мало, но я с ними встречаюсь с наслаждением. О. БЫЧКОВА - Так, тут еще спрашивают про книги, тут есть интересные вопросы. Галина спрашивает, кого вы читаете из современных авторов, пишущих на русском языке? Это не все, это один только вопрос. И. ГУБЕРМАН - Я отвечу. Я больше никаких других, на других языках не читаю, а только на русском. Про авторов скажу с наслаждением, я кроме Дины Рубиной еще люблю Людмилу Улицкую, вообще меня немножко беспокоит, что сейчас лидируют женщины-писательницы, стремительно подминают под себя мужиков. О. БЫЧКОВА - Почему беспокоит? И. ГУБЕРМАН - Тут даже никаких феминисток не надо, что-то такой матриархат сам устанавливается в литературе. О. БЫЧКОВА - А беспокоит-то почему? Обидно? И. ГУБЕРМАН - Да как-то малоприятно это мне, мне обидно за мужиков. А потом, знаете, с наслаждением немыслимым читаю Акунина, мечтаю с этим Георгием или Григорием Чхартишвили когда-нибудь увидеться, его просто погладить в благодарность, просто наслаждаюсь его книгами. Хотя не пробовал перечитывать вторично, что интересно. Очень люблю Пелевина, очень, но кроме последних двух книг, они уже мне не очень доступны, они для меня сложноваты. Но все равно это блистательно написано. Пелевина перечитывал недавно просто с наслаждением. По-моему, это очень хорошие писатели. Вообще, довольно много хороших писателей появилось. О. БЫЧКОВА - А вы книги из России везете? И. ГУБЕРМАН - Как когда. У нас они очень дорогие, поэтому я их стараюсь покупать, когда я приезжаю сюда. В основном, из России, поэтому у меня всегда перевес. О. БЫЧКОВА - Теперь об еще одной книге вас спрашивает Сергей, просит узнать мнение Губермана о двухтомнике Солженицына об истории евреев в России, ’200 лет вместе’. И. ГУБЕРМАН - Я прочел этот двухтомник. Вы знаете, мне очень жалко, его очень жалко, я к Солженицыну с большим почтением отношусь, уже прошло то благоговение, восхищение, восторг, которые были в 80-е гг., он, конечно, явление невероятное в русской литературе. Но это слабые старческие книги, потому что нельзя писать книги с претензией на научное освещение вопроса, опираясь только на энциклопедию и смешные общественно-политические журналы, которые он прочитал. Он прочитал очень мало книг из современной литературы, поэтому книги его обе, они в значительной степени просто малодостоверны. О. БЫЧКОВА - Может, он пытался читать не книги, а документы? Он работал в архивах. И. ГУБЕРМАН - Документы он не читал совершенно точно, это просто видно по этому самому, уже знаете, появилось очень много трудов, обсуждающих эти работы Солженицына, я эти труды тоже читал, даже разговаривал с их авторами, документов не было вообще. Документы - это архивы, это книги со старыми документами. Нет, этого, к сожалению, нет. Поэтому книга очень поверхностная, а в области войны и области лагерей просто облыжная. О. БЫЧКОВА - Облыжная - это что значит? И. ГУБЕРМАН - Облыжная - это значит недостоверная, с облыжной, огульной, охальной информацией, которая плохо об евреях и несправедливо, вернее, просто лжива. Есть места, я уже в газетах читал разные письма людей, сидевших, фронтовиков, плохая, недостоверная и не очень совестливая информация. О. БЫЧКОВА - Вы считаете, Солженицын какую задачу решал этой книгой и какую он задачу решил или не решил? И. ГУБЕРМАН - Я думаю, что он сейчас в такой стариковской мании величия, подчеркиваю, что я вынес за скобки свое глубочайшее к нему уважение как к великому явлению русской литературы и русского духа, но сейчас он человек пожилой, ему, я думаю, кажется, я готов привести лестное для него сравнение, как к Льву Толстому в конце его жизни, ему сейчас кажется, что он должен быстро-быстро и легко, поскольку он все понимает, с высоты возраста и таланта, обсудить все самые узловые мировые вопросы и разрубить все узлы. Это еще никому не удавалось, даже Толстому. О. БЫЧКОВА - Еще один вопрос с пейджера от Дмитрия, есть ли у вас гарики про Афганистан, Ирак и Косово? Мне кажется, это вопрос с подковыркой. И. ГУБЕРМАН - Он пустой вопрос, я никогда не писал о конкретных политических событиях, просто никогда ничего. О. БЫЧКОВА - О чем вы пишете, кроме личной жизни, России и Израиле? И. ГУБЕРМАН - Я пишу о любви, о смерти, о дружбе, о боге, о евреях, о России, бог знает, еще о чем, но о конкретной политике или о конкретных людях политических я, пожалуй, никогда не писал. Один раз я написал стишок, и то, так сказать, без имени, имея в виду Жириновского, это был стишок, но он тоже был без имени, так сказать. О. БЫЧКОВА - Если можно в дневном эфире по радио, то процитируйте, но только если можно. И. ГУБЕРМАН - Нет, он вполне приличный. Среди болотных пузырей, надутых воздухом гниения, всегда находится еврей, венец болотного творения. Вот, пожалуй, все. А так, есть стихи, которые случайно попадают в политическую, так сказать, цель. Например, сейчас я часто очень получаю записки, каким образом я угадал так печально, в 86 еще где-то году написал такой стишок - порядка мы жаждем как формы для теста, и скоро мясной мускулистый мессия для миссии этой заступит на место, и снова как встарь присмиреет Россия. О. БЫЧКОВА - Это вы в каком году написали? И. ГУБЕРМАН - В 86 или 85. Мне не хотелось быть Кассандрой, тогда это было просто шуткой, сейчас я ее вспоминаю с горечью. А главное, что ее вспоминают слушатели. О. БЫЧКОВА - Вы считаете, что вы Кассандрой выступили здесь, и все так и произойдет? И. ГУБЕРМАН - Нет, в этом стишке, к сожалению, да. А так вообще никогда ничего плохого не предсказываю, я оптимист, это у меня гормональное. О. БЫЧКОВА - Елизавета Львовна пишет честно, что провела с вами изумительную ночь до рассвета, читала вашу ’Книгу странствий’. И. ГУБЕРМАН - Это же счастье. Когда-то замечательно сказал, спасибо этой женщине, или она что-нибудь спрашивает? О. БЫЧКОВА - Нет, она просто сообщает о счастливой ночи. И. ГУБЕРМАН - Когда-то, знаете, была шутка замечательная Юлика Даниэля, очень люблю вспоминать этих замечательных людей, ушедших, я был на даче у Юлика Даниэля, его приятельница взяла с собой на ночь в свою комнату машинопись книжки моей, которую я в лагере написал, ’Прогулки вокруг барака’. И читала ее всю ночь. А немолодая женщина, поэтому она утром вышла, естественно, чудовищно мятая, совершенно такая зеленая, Юлик посмотрел и сказал - вот как выглядят женщины, проведшие ночь с Губерманом. О. БЫЧКОВА - Вы продолжаете сочинять гарики? И. ГУБЕРМАН - Я, безусловно, продолжаю. О. БЫЧКОВА - Эта форма, она вас как-то не ограничивает? И. ГУБЕРМАН - Вы знаете, у меня мысли куцые, короткие, на длинные у меня дыхания не хватает и желания, и ума. Поэтому я как раз в четыре строчки с удовольствием и с радостью укладываюсь. Это все, что я могу сказать. На поэму, к сожалению, я не тяну. О. БЫЧКОВА - Я, может быть, имела в виду ’форму не ограничивает’ в смысле, что вам не надоело это? Может быть, надо было бы на трехстишия перейти или на двустишия, или на пяти что-нибудь придумать? И. ГУБЕРМАН - Если бы я мог свою мыслишку уместить в две, вернее, когда могу, то я-таки укладываю в две. А у вас есть, простите, здесь замечательный такой мастер афоризмов Борис Крутиер, мой друг, к счастью, изумительные пишет афоризмы, он вообще укладывается в одну строчку. О. БЫЧКОВА - Были ли вы знакомы с Довлатовым, и ваше мнение об этом писателе спрашивает Сергей Иванович? И. ГУБЕРМАН - Я был знаком с Сережей Довлатовым, к сожалению, уже в его поздние годы. Уже он был в завязке, поэтому мы по-российски поговорить не смогли, потому что чай пили вместе. Я очень высокого мнения о нем как о писателе. О. БЫЧКОВА - Не собираетесь ли вы продолжать тему вашей книги ’Штрихи к портрету’, спрашивает Татьяна из Воскресенска? И. ГУБЕРМАН - Вы знаете, спасибо, что она еще помнит эту книгу, Татьяна. Вы знаете, к сожалению, нет, потому что эта книга о человеке, который был убит в Ухте, он был скульптор, музыкант, поэт, потом священник, один из первых российских летчиков, а сведения о нем я собирал у зэков. И я хотел бы еще по зэкам походить, но уже померли все, я начал это в 86 г., в 88 уехал, и все мои связи прервались. Я бы с удовольствием написал о нескольких людях, которые погибли в лагерях, иногда страшным образом. Например, если у нас есть время, это буквально 30 секунд, был такой замечательный российский философ Карсавин. Необыкновенного таланта, он был выгнан Лениным, уехал на том философском пароходе, но все устроились где-то жить в Германии и во Франции, а он решил жить поближе к России, обожал Россию Карсавин. И уехал жить в Ригу. В 41 г. его там прихватили, и снова, и он уже умер на станции, по-моему, Абесь, там же, где мертвая дорога, в Ямало-Ненецком национальном округе. О таких людях хотел бы я когда-нибудь написать, но уже поздно, умерли свидетели, уже все это будут домыслы. О. БЫЧКОВА - Книги не будет? И. ГУБЕРМАН - Книги не будет. О. БЫЧКОВА - Игорь Губерман, писатель, который не только пишет книги, но и выступает с концертами, они проходят в ближайшие дни в Москве. Спасибо вам, мы желаем вам успехов. Наши слушатели пишут - все будет хорошо, желают вам успехов и успешных концертов в Москве и других городах, спасибо вам. И. ГУБЕРМАН - Спасибо. Извините, если что не так.
BNE: Письма испанского художника Гойи говорят о его гомосексуальных наклонностях Элизабет Нэш Любящий муж, отец двадцати детей (19 из которых умерли при родах), любовник герцогини Эльбской, Франсиско Гойя на самом деле был гомосексуалистом? В Испании вышла книга, в которой утверждается, что у знаменитого художника были гомосексуальные отношения с его другом Мартином Cапатеро, которого он запечатлел на двух своих картинах. Испанские искусствоведы не раз поднимали вопрос о сексуальных пристрастиях художника. В своей книге искусствовед Наташа Сесена упоминает о гомосексуальных наклонностях художника, которые просматриваются в его письмах к другу и зарисовках мужских половых органов. «Мой Мартин...Я так хочу поехать с тобой, потому что я так тебя люблю, и мы так подходим друг другу. Никто не сравнится с тобой. Если бы мы могли быть вместе, охотиться, пить шоколад, это было бы величайшим счастьем в мире». Некоторые свои письма Гойя подписывал «Твой вновь и вновь, твой Пако Гойя» или «Тот, кто любит тебя больше, чем ты думаешь». Эти письма были написаны в период расцвета творчества художника – между 1775-м и 1800 годами. После смерти Гойя в 1828 году цензура долгое время не разрешала публиковать эти письма. Очевидно, Гойя получал письма от своего друга в ответ, но письма Сапатеро не сохранились до наших дней. Одно из писем художника заканчивается: «Тысячу раз тебя обнимаю», а затем художник написал: «Возьми то, что я не могу тебе дать» и вложил в письмо две зарисовки – мужских и женских половых органов. Письма буквально пронизаны «гомосексуальной эротикой», пишет Сесена. Письма Гойя были обнародованы в 1980-х годах, но не получили большого внимания со стороны публики по причине их чрезмерной откровенности, грубых выражений и допущенных художником орфографических ошибок. Историки любили представлять художника совсем в другом свете – как джентльмена с утонченными манерами. Гойя подружился с Сапатеро во время учебы в школе в Сарагосе. Позже художник женился и уехал в Мадрид. Сесена описывает Сапатеро как «аккуратного и педантичного холостяка, который всю жизнь хранил письма своего знаменитого друга». Двое мужчин любили вместе поохотиться и разделить трапезу. Новая книга разрушает имидж Гойи как семьянина. Его жена Жозефа Байе была в стороне от сексуальных интриг своего мужа, она много раз была беременна, и большинство ее детей умерли при родах. Во время переписки с Сапатеро у Гойя был роман с красавицей из аристократической семьи Гаэтаной, герцогиней Эльбской. После смерти мужа Гаэтаны в 1797 году Гойя жил с Гаэтаной девять месяцев в ее поместье на Эльбе. Существует версия, что в это время Гаэтана стала моделью для картины Гойя «Обнаженная Маха», где впервые за всю историю живописи женщина была изображена с волосами на лобке. Сесена описывает еще один эротический изыск Гойя – на его картине, изображающей испанскую королевскую семью, королева Мария Луиза держит за руку своего сына принца Франсиска, а другую руку положила на «возвышение фаллической формы». Это может быть намеком на королевского министра, графа Мануэля Годоя, который был любовником королевы и возможно – отцом принца Франсиска. «Может, Гойя хотел сказать, что испанским троном управлял пенис Мануэля Годоя,», – предполагает Сесена. Граф Годой купил картины «Обнаженная Маха» и «Одетая Маха». По-видимому, граф положил глаз на Гаэтану. Когда Гаэтана умерла в 1802 году в возрасте 40 лет, ходили слухи, что ее из ревности отравила королева Мария.
полная версия страницы