Форум » Политика » ГРАНИ//Путин - прямая противоположность Ельцину. Идеологию заменяют повадки. » Ответить

ГРАНИ//Путин - прямая противоположность Ельцину. Идеологию заменяют повадки.

BNE: Путин и его тайная свобода Борис Николаевич был человек старомодный. Он верил в иерархию. Конституционную норму, согласно которой премьер-министр является вторым человеком в государстве, Ельцин воспринимал всерьез. Поэтому, едва пробудившись после операции на сердце, требовал к себе Черномырдина и спешно отбирал у него ядерный чемоданчик. Сильно ревновал к популярному Примакову. Устраивал громовой разнос службе протокола и всем присутствующим на заседании правительства, которые "не так сели". Выбрав наследника, объявлял об этом на весь мир и назначал его премьером. Путин - прямая противоположность Ельцину. И дело тут не только в характере, обусловившем выбор профессии. Тут еще и особое воспитание в том вузе, где учат принципам тайной субординации. Разумеется, иерархичность в "конторе" соблюдается строго - все-таки военная организация. Но это иерархичность иного рода, часто спрятанная от посторонних глаз. В интересах дела. Искусствоведы в штатском - люди с невидимыми погонами. Повар при посольстве может быть генералом и вызывать к себе на ковер посла. Шофер военного атташе - метелить своего пассажира за невыполненное задание. Старенькая уборщица в офисе хитрой вражеской фирмы может оказаться дважды Героем Советского Союза и кавалером ордена "За заслуги перед Отечеством" I степени. Как сейчас Фрадков. В связи со сменой Фрадкова на Зубкова политические активные граждане теряются в догадках: зачем? Зачем одно пустое место Путин сменил на другое? Что вообще означает сей финт? А то и означает. Мы живем в небывалой стране при небывалой власти. Все у нас уже было, от царизма до сталинизма, но такого еще никогда не было. Имею в виду чекиста на троне и чекизм как стиль во внутренней и внешней политике. Берия не в счет: его карьера кончилась слишком рано, увенчавшись пулей в тюремном подвале. Андропов тоже не в счет: он был в первую голову партаппаратчиком, а уж потом председателем КГБ. Чекизм же определяется совершенным отсутствием идеологии, точнее, гибкостью в использовании идеологем. Что полезно для укрепления власти, то и пропагандируется. Идеологию заменяют повадки. Особый стиль предполагает особую методику. Это метод спецоперации: подготовив акцию, начать ее так, чтобы до поры никто ни о чем не догадался. Потому что кругом враги: журналисты, иностранцы, собственный народ. А спецоперация должна готовиться в тайне, сопровождаться отвлекающими маневрами и вести к неизбежному разгрому противника. В данном случае - избирателя. Спецоперация "Президент-2008" проводится именно по этим канонам и с полным презрением к основам государственной иерархии, но с соблюдением иерархии совсекретной. Это иерархия клана. Смешной человек Фрадков по прозвищу "Винни-Пух" не был вторым человеком в России. Вероятно, он был скромным лейтенантом в войсках генералиссимуса Путина. В срок и для пользы дела назначенный, он тихо ушел, едва ему сказали, что пришло время "предоставить президенту России полную свободу выбора решений, включая кадровые". Формулировка дикая, но по-своему честная: старший приказал - младший выполнил. Про Зубкова мы знаем со слов Сергея Иванова, что он умеет работать "без шума и пыли": это высокая похвала. Выше разве что членство в дачном кооперативе "Озеро", где будущий премьер подружился с будущим президентом. Не слишком стремясь угадать, можно предположить, что Зубков носит погоны полковника. А генерал Сергей Иванов может (двойной обман!) и впрямь быть генералом в этой небывалой армии, сражающейся за место у кремлевского трона. Впрочем, там их много, офицеров высшего звена - Чемезов, Григорьев, Сердюков и др., связанных служебными, а то и родственными узами: кто выше - не разберешь. Придет время, нам скажут. Если скажут. Большинство же так называемых политиков и партийных лидеров, чью колоду мы с таким азартом перебираем уже который день, с самого начала находится за рамками указанного круга. Вне игры, вне войска, вне иерархии. За редким исключением, типа полковника Жириновского, они выступают статистами, догадываясь или не догадываясь о том. В небывалой стране при небывалом режиме они обслуживают "контору", как прежде та обслуживала власть. Так, поставленная с ног на голову, Россия политическая готовится к выборам президента. Да, вот только это и ясно: преемник Путина будет выбран среди своих. Из тех, с кем он ходил в разведку. Кто не предаст. Кто на невидимой карьерной лестнице стоит с ним вровень. Или ниже, но, если надо, пойдет в президенты, а потом согласится уйти, соблюдая тайные соглашения. Преемником станет тот, кому он доверяет как себе. Как своему отражению в зеркале. Но он еще не знает, можно ли себе доверять. И в этом единственная слабость небывалого режима и с таким старанием выстроенной новой иерархии. Тайная, печальная, роковая. Илья Мильштейн 13.09.2007 17:36 http://www.grani.ru/opinion/m.127292.html

Ответов - 4

BNE: Пожизненный Путиндент "Никому дело Политковской не принесло столько незаслуженных пощечин, как ВВП. И никто, пожалуй, кроме родных убитой и ее коллег, не заинтересован в раскрытии дела, как он. Тем более что каждый год именно в его праздник будут вспоминать о страшной смерти журналистки". Ну кто же еще кроме "либеральной" челяди cможет так трепетно, так раскованно и почти дерзко, но в то же время так бесконечно преданно вылизать и отмыть начальство. За это их пока и держат при дворе. Приедается, знаете ли, грубоватый рабоче-крестьянский секс ткачих и олигархов. Хочется иногда копрофилической утонченности профессиональных интеллектуалов. "Незаслуженные пощечины". Как это тонко подмечено и как верно! Особенно те две, самые смачные, публично нанесенные самому себе на следующий день после убийства. Первая - когда он начал калькулировать вред, принесенный НАМ смертью "незначительной" и тот ущерб, который она наносила своей жизнью. Только через полгода референты научили его сквозь зубы с отвращением выговаривать немыслимое: "Анна Степановна Политковская остро критиковала нас, власть. И это очень хорошо и полезно". И вторая - когда "заинтересованный как никто в раскрытии дела" высочайше направил следствие по ложному следу. "У нас есть информация, и она достоверная, о том, что в определенных кругах за рубежом планировали принесение ритуальной жертвы для дискредитации российской власти". Сейчас благодаря героизму рядовых следователей уже действительно достоверно известно, что убийство Политковской сопровождали две бригады офицеров МВД и ФСБ, а непосредственно осуществляли чеченцы, но не кадыровские, а такие насквозь промосковские и фсбэшные, как Шамиль Бураев. Заученную фенечку о "врагах Путина и России, в том числе и за рубежом" уже перестали повторять даже верные чубайсы, гозманы, гайдары и прочие речкаловы. Но ею по долгу службы вынужден руководствоваться генеральный прокурор. Со вторым убийством еще хуже. Подозреваемый Андрей Луговой назначен депутатом Государственной думы нового созыва. Жириновский никогда не посмел бы включить его в тройку без разрешения или указания с самого верха. Но кто такой Луговой, если верить канонической официальной российской версии? Мелкий жулик из окружения проходимца Березовского, уголовник, просидевший полтора года в тюрьме за организацию побега из тюрьмы сообщника того же Березовского. Офицер, более года не сообщавший о попытке его вербовки английской разведкой и продолжавший совместный бизнес с вербовщиками. За какие же заслуги такое откровенное ничтожество назначается депутатом и почему добрый наш народ будет дружно голосовать за него, обеспечив ЛДПР прохождение в Думу? А потому, подмигивают доброму народу государственное телевидение и стоящая за ним мудрая государственная власть, что на самом деле Луговой - герой, ликвидировавший предателя, но об этом пока нельзя говорить вслух. Степень осведомленности, вовлеченности или моральной ответственности Власти и отдельных ее представителей за два громких политических убийства 2007 года не имели в конце концов решающего политического значения. Но поведение высшей власти ПОСЛЕ убийств определяло все. Сознательный развал расследования одного убийства и откровенная героизация другого повязали власть и соответственно изменили политический строй в стране. События 12 сентября и 1 октября, установившие в России пожизненное правление Владимира Путина, стали неизбежными. Чего, собственно, и добивались убийцы Анны Политковской и Александра Литвиненко. Андрей Пионтковский 04.10.2007 09:20 http://www.grani.ru/Politics/Russia/President/m.128165.html

BNE: 16 октября 2007 Михаил ВЕЛЛЕР Будь таким, каких уважают Наш уровень преступности, страшной бедности, при богатстве нашей компрадорской буржуазии, которая хочет жить на уровне западных миллиардеров, как это все может внушать любовь и уважение? И вот опять маршируют новые комсомольцы под названием "Наши", у которых есть комсомолоподобная структура, но нет идеологии, потому что раньше комсомол – юная смена партии – это был отряд передовых борцов, которые должны были построить истинное счастье для всего трудящегося человечества, и уничтожить навеки эксплуатацию человека человеком. А о чем говорят "Наши"? Россия тоже будет богатой и процветающей не хуже любой западной страны. Но, знаете, идеология набитого желудка – это не идеология. У полевой мыши тоже такая идеология, чтобы нора была теплая и кладовая с зерном полная. Таким образом, если ты хочешь, чтобы тебя уважали, вот и будь таким, каких уважают. – Михаил Иосифович, в этом году исполняется ровно 90 лет событиям октября 1917 года. Как, на ваш взгляд, следует относиться к этой дате? Должна ли Россия ее отмечать? – Я думаю, что и сомнений быть не должно: отмечание этого юбилея – единственно естественное состояние для России. Дело в том, что невозможно резко и жестко отделить революцию февральскую от переворота октябрьского. Все происшедшее было одной большой смутой, которая началась и вырвалась наружу в конце февраля, совершала кувырки в июне, в июле, в августе, в сентябре, в октябре 1917-го года. Затем перешла в ту фазу, которая обычно называется гражданской войной, и еще через четыре года привела к созданию Советского Союза. Русская революция 17-го года – пожалуй, главнейшее из всех политических событий XX века. Русская революция 17-го года определила генеральную линию в развитии цивилизации для всего XX века. Потому что в марте оформилась демократическая республика, которая не смогла в России укорениться. В марте начался распад российской империи на составные части. И все это шло через приезд большевиков, через первый и второй съезды, через смены внутри временного правительства, через несостоявшееся генеральное наступление 18 июня 17-го года, через неудавшийся мятеж 4 июля, через несостоявшуюся военную диктатуру генералов, которые должны были навести порядок в стране, сохранив командные высоты за Керенским, через выпускание большевиков из тюрем, приход большевиков к власти в Петросовете и, в результате, октябрьский переворот, который Керенский хотел подавить, но предпарламент уже не дал ему на это полномочий. Не отмечать эти события, которые подготовили одновременно и пик политической значимости России за всю тысячу лет ее существования, и величайшую трагедию, величайшие жертвы в истории России за всю тысячу лет ее существования, не отмечать эти даты могут только или Фома, родства не помнящий, манкурты, в которые отчасти нас всех хотели превратить, или политиканы, которые боятся усиления коммунистической партии в связи с воспоминаниями о революции и военно-политическом могуществе СССР. – Сегодня стало модно ругать капитализм. Страна как будто левеет, на первый план выходит социальная функция государства. На ваш взгляд, куда мы движемся – обратно в социализм или куда-то вперед? – То, что происходит в России сегодня, в учебниках именуется традиционным и привычным словом "реакция". Реакция означает некоторый отход назад от демократических свобод, от демократических форм правления, от тех объемов волеизъявления народа, которые были раньше, откат ближе к авторитарным формам правления, которые уже были. С одной стороны, мы имеем сегодня сужение демократического поля. С другой стороны, нельзя упускать из виду, что реакция связана, как правило, не только с усилением центральной власти, но и с укреплением единства и целостности государства. Обычно люди не в состоянии помнить и понимать, что у любого явления есть сторона положительная и отрицательная, как у листа есть две стороны – условно левая и правая. Сплошь и рядом, выигрывая в демократических свободах, мы проигрываем в целостности государства. Если это государство большое, состоящее из разных территорий и разных народов, мы всегда по мере развития демократии проигрываем в единстве и целостности государства. А проигрывая в демократии и увеличивая элемент авторитаризма, который мешает жить каждому гражданину в отдельности, мы, однако, выигрываем в целостности и прочности государства, и, тем самым, государство в состоянии обеспечить своим гражданам, как минимум, большую личную безопасность. То есть, прекращается война всех против всех, центральная власть берет всю силу в свою руку. Значит, не существует никакого полностью свободного капитализма и рынка. Это все глупости. Существует два диаметрально противоположных полюса возможного вообще политического устройства общества. Полюс один – это анархия. Не та анархия, в которой беспорядок и броуновское движение молекул. Это скомпрометированная форма термина, которая насаждалась в годы советской власти, когда анархисты изображались пьяными, бестолковыми, трусливыми, ничего не делающими и желающими все развалить. Анархизм, который возник в середине XIX века, – это очень серьезное и вполне обоснованное теоретически политическое учение, которое говорит именно о том, что вся власть должна принадлежать гражданскому обществу. Анархия – это гражданское общество, доведенное до логического совершенства, где над людьми нет никаких чиновников, где каждый свободно и добровольно трудится на своем месте: крестьянин – на поле, рабочий – на заводе. И лишь общее собрание тружеников, крестьян – в деревне и рабочих – в городе, решает, как вести дальше политику, чего и сколько выпускать, какие устанавливать цены и как менять станки на хлеб и обратно. Это полюс один. Полюс второй – это абсолютно тоталитарное, тираническое государство, где есть жесточайше сосредоточенная власть наверху, в центре столицы, где слово диктатора есть закон, где никто не смеет перечить, где государство превращено в казарму, где все маршируют по команде сверху. Это тоже невозможно, потому что, как в обществе условно анархическом всегда появятся хитрые, жадные, корыстные и сильные, которые начнут обдуривать остальных и подгребать какое-то добро под себя, так и в обществе тоталитаризма абсолютного всегда появятся элементы, которым нужна хоть какая-то свобода, хотя бы свобода внутри самого верхнего слоя. Так вот обычно государство существует на некоем серединном пространстве между этими двумя крайностями: абсолютная анархия и абсолютный тоталитаризм. Значит, социализм ближе к тоталитарному концу, а капитализм (в том смысле, который мы вкладываем в это слово) ближе к концу свободно-анархическому. Значит, как только вы объявляете свободный капитализм, так тут же выделяются люди, условно называемые бандитами, которые берут власть на местах, которые устанавливают свои собственные законы, называя их, например, "понятия", и которые подчиняют себе производство, общественное устройство и политическую жизнь рынка, микрорайона, города, области, региона, страны. Мы наблюдали очень много лет положение дел, близкое к этому. Если же мы начинаем чересчур регулировать посредством государственных механизмов, кому что делать, то у нас возникает административно-командная система, которая и была при советской власти. В течение всей истории люди как могли находили компромисс между этими двумя крайностями. Мы сильно пострадали от такой, несколько перешедшей меру демократии и свободы капитализма, когда очень быстро самые корыстные, хитрые, жадные, умные, коварные, бессовестные подгребли все добро под себя и 90 % населения имели свободу только в рамках Конституции, в пределах нижней и верхней крышки переплета той книжки, которая содержала Конституцию. На деле у них была свобода эмигрировать, свобода повеситься, свобода пойти в проститутки или в бандиты, свобода попытаться продать свою рабочую силу за те деньги, которые им предлагали. Если зарплату не платили, была свобода пойти на другую работу или плакать на улице. Но не было никаких правовых механизмов, которые могли обеспечить им то, что казалось бы гарантировалось Конституцией. То есть провозглашенные свобода, демократия и чистый рыночный капитализм обернулись отчасти той самой классической (по Томасу Гоббсу) войной всех против всех. Значит, когда граждане нахлебались этой "демократией", когда они убедились, что без хоть какого-нибудь регулирующего государственного механизма они превращаются в скот бесправный, еще более бесправный, нежели при советской власти, то слово "демократия" стало в России ассоциироваться со словом "воровство", а слово "капитализм" – со словом "беспредел", миллиардной прибылью для одних и бессовестной нищетой для других. Значит, если сейчас мы официально пытаемся делать какие-то передвижения от поля дикого капитализма к полю более социализированному – это не более чем движение человека, который балансирует на канате, стремясь не упасть ни в ту, ни в иную сторону. Надо отдавать себе отчет в том, что государство в идеале – это договоренность всех людей, составляющих его, о том, что слабый будет защищен теми, кто сильнее, бедному помогут те, кто преуспел больше, могущие носить оружие защитят женщин и детей, и все вместе посредством государственного устройства люди должны обеспечить себе приличную жизнь и гарантировать права и свободы каждому члену общества, даже самому слабому и больному. Вот для чего существует государство в идеале. – Сейчас много говорится о необходимости борьбы с коррупцией. Как бы вы боролись с этой бедой, если бы перед вами была поставлена такая задача и даны необходимые полномочия? – Первое. Надо отдавать себе честный и беспощадный отчет в том, что когда мы говорим – "в России вечная беда – плохие чиновники" – это совершенно равносильно высказыванию – "в России вечная беда – плохо функционирующий, неэффективный и продажный государственный аппарат", что равносильно высказыванию – "русские мало способны к эффективному государственному самоуправлению". Нужно называть кошку кошкой. Сказать так, означает унизить собственный народ, высказать решительное неверие в его силы, ну и просто выступить в унисон с ребятами из Третьего рейха, которые полагали славян вообще не совсем полноценным народом, не способным к нормальной государственности. Так что дело, видимо, не в том, что плохие чиновники, а в причинах все-таки чуть-чуть других. Представляется, в силу исторической конкретики, к настоящему моменту причины российской коррупции не в том, что русские воруют больше других. Глупости. Посмотрите на российских эмигрантов, которые уехали в разные страны. Большая часть из них – лояльные граждане, честные труженики и многие из них достигли больших высот. И Сикорский был русским, и Зворыкин был русским, и русский возглавлял первый малазийский парламент, когда Малайзия освободилась от английского владычества. И много еще где наворотили дел ребята из России. Коррупция возникает тогда, когда отношения между группами населения, а также отношения между группами и богатствами страны, сложились неправильно. Сложились в интересах одних групп, во вред другим группам. Вот тогда те группы, которым трудно, и условия для которых вредны, стремятся выправить свое положение, подкупая другие группы. Начинается процесс диффузии материальных ценностей сквозь социальные перегородки. Значит, если существуют порядка 22 инстанций, которые должны наложить 22 визы, для того, чтобы открыть нормальную частную фирму, следует в одночасье росчерком пера ликвидировать эти 22 инстанции или во всяком случае ликвидировать такой порядок вещей, когда инстанции сосут кровь из человека, желающего работать. При демократическом устройстве общества никогда эти 22 инстанции своего добра не отдадут. Каждая система в социальном механизме преследует свои собственные интересы и не отдаст без боя свое добро. Вот этот передел добра и высасывание добра из труженика снизу мы и называем коррупцией. Книги – великий последний шанс. Я писал о том, что мне представляется достаточно известным и что, к моему удивлению, вызывает массу споров. Значит, совершенно понятно, что невозможно одновременно наслаждаться теплом и уютом своего дома и строить этот дом под дождем. Невозможно спасаться во время кораблекрушения и в тоже время сидеть на сухом берегу. Невозможно по 12 часов в день идти по пашне за плугом и в тоже время отдыхать и жевать каравай хлеба. Точно также невозможно получать преимущество всех благ демократии, не построив этой самой демократии. Период строительства и период жизни в построенном обществе – это не одно и тоже. Это также, как надо победить в войне, коли уж идет война, прежде чем наслаждаться миром. Это я к тому, что при переходе от тоталитарного общества и административно-командной системы, какой был Советский Союз, к нормальной демократии, этот переход быстрым, свободным, естественным путем невозможен, в чем мы и убедились в 90-е годы. Все, что я знаю, говорит о том, что необходим достаточно жесткий переходный период, когда высшее лицо в государстве будет назначено парламентом и сенатом, с обсуждения и одобрения народом. И этому лицу под присмотром и контролем специально созданных органов будут вручены на жестко ограниченный временной период чрезвычайные полномочия. Для того, чтобы этот – назовите его чрезвычайным президентом, назовите его экстремальным консулом, назовите его конституционным диктатором, назовите как хотите – для того, чтобы этот высший государственный администратор мог росчерком пера решать вопросы, которые мы никак не можем решить. Росчерком пера искореняются все посредники между мелким бизнесом и возможностью этому мелкому бизнесу трудиться и что-то делать. Все эти бесконечные санитарные врачи, пожарные, милиционеры, водопроводчики и электрики отправляются вон – землю пахать и хлеб сеять вместо того, чтобы сосать деньги, откуда можно. Росчерком пера искореняется наркоторговля в России, то есть за торговлю тяжелыми наркотиками торговцы расстреливаются там, где они находятся. И народ одобрит это с восторгом, потому что мы теряем многие тысячи людей, молодых людей, юных людей ежегодно. Только таким образом можно искоренить существующее безобразие, с тем, чтобы в течение этого переходного, допустим, четырехлетнего периода, были созданы и запущены демократические институты. И никакая сила во вселенной не может ни на одну секунду продлить чрезвычайные полномочия этого высшего администратора. Очень мало вероятно, чтобы мы пошли по этому пути. Но на любом другом пути Россия будет продолжать разваливаться, что постепенно и происходит сейчас. Никаким иным способом коррупция в стране неискоренима, потому что продажно сегодня все, сверху и донизу, просто эта продажность имеет разные формы, носит разные названия, укрывается под разными личинами. И, тем не менее, сегодня, к сожалению, любое властное лицо в государстве имеет какой-то свой материальный интерес со своего положения. Этот интерес реализуется как будто сам собой: то кто-то дарит яхту твоему родственнику, то является миллиардером твоя жена, то еще что-нибудь, где-нибудь на дальних островах. Только жесткой рукой можно искоренить коррупцию (что касается подробностей, у меня это изложено в книге "Россия и рецепты"). – Почему так резко усиливается критика России на Западе? Мы просто не умеем правильно выстроить свой имидж или нас начинают бояться? – Первое. Представляется, что вся внешне нелепая и загадочная история с отравлением Литвиненко полонием была провернута только для того, чтобы обострить отношения между Россией и Англией. Больше это не может найти никаких объяснений. Обострение отношений между Россией и Англией, а как следствие, обострение отношений между Россией и Западом позволяет реальным правящим группировкам обоснованно требовать продления своих прав и полномочий. То есть, смотрите, к нам плохо относятся, мы опять во враждебном окружении, нам надо консолидироваться, коней не меняют на переправе, лучше всех администраторов оставить на своих местах, система под Путиным уже отработана, может все-таки заставить Путина остаться на третий срок и мы все под ним останемся. То есть, чем у нас больше внешних врагов, тем больше оснований требовать жесткой внутренней консолидации. Это ход старинный, всеобщий и извечный. Второе. Если вы, имея массу денег и разваленную экономику, эту массу денег выкачиваете на Запад, вкладывая в и без того перегретую экономику Западной Европы и Америки, вряд ли вы можете рассчитывать на то, что вас, коллаборационистов, чиновников, торгующих Родиной на вынос, будут уважать. Если вы платите пенсионерам, вчера эти пенсионеры были теми самыми тружениками, которые создали страну, если вы платите им копейки, обрекая на смерть, а деньги выкачиваете куда-то, вы должны ожидать, что ваше государство не будут уважать. Если у вас в армии вечный бардак, самоубийства, самострелы и расстрелы солдатами своих караулов, нищета и воровство, офицеры не имеют квартир, как не имели их десять, двадцать и тридцать лет назад, вы не должны ожидать, что вас будут уважать. То есть, уважают сильных, умных, работящих, богатых, справедливых, предусмотрительных. Бедных, жуликоватых, вороватых, неумелых, бессердечных уважать решительно не за что. Таким образом, вместо того, чтобы требовать уважения, нужно быть таким, чтобы тебя нельзя было не уважать. Вот приблизительно и вся история. Дальше, что касается того, что Запад боится. Разумеется, Запад России не боится, эпоха холодной войны прошла. Смотрите, мы опять начинаем торговать оружием. Например, на миллиард долларов будет поставлено оружие Индонезии. Одновременно, на этот миллиард будет предоставлен кредит. То есть, оружие будет предоставлено бесплатно. Когда-нибудь быть может, а может быть и нет, Индонезия нам заплатит. Но, дорогие друзья, рабочая сила стоит денег. Все люди, которые своим трудом участвовали в создании этого оружия, должны жить, покупать еду, покупать одежду. Если мы на миллиард продали оружия, то на какие деньги будут жить работники военно-промышленного комплекса? Очевидно, эти деньги так или иначе даст им государство, потому что больше их негде взять. Это значит, что военно-промышленный комплекс вместе с Росвооружением возьмет денег у государства, чтобы заплатить своим работягам и своим смежникам. Это значит, что рабочая сила России будет оплачиваться из тех денег, которые у нас числятся в валютном фонде, или в Стабилизационном фонде, или где-нибудь еще. Это означает, что, условно говоря, кто-то из руководства Росвооружения приходит в министерство финансов России и говорит: ребята, вот у меня от Индонезии долговая расписка на миллиард, деньги большие, а сейчас их нет, а мне нужно людей кормить, давайте я ее продам вам за 900 млн. долларов, а вы когда-нибудь получите с Индонезии. О-кей, говорят ему, кладут в сейф расписку, которая пока не стоит ничего, и взамен дают ему 900 млн. долларов, допустим, из валютного фонда. Из этих 900 млн. долларов, нефтяных и газовых долларов, какая-то часть мгновенно идет, естественно, руководителям Росвооружения и военно-промышленного комплекса, а какая-то часть работягам и партнерам. То есть, под маркой поставки оружия, допустим, Индонезии за бесплатно, происходит перекачка государственных нефтедолларов, находящихся вне российской экономики, в конкретные карманы высших чинов ВПК. Я надеюсь, эта нехитрая механика, которую я изложил в самом схематичном виде, достаточно понятна. Довольно странно ожидать, чтобы Запад приветствовал: а) возвращение России на рынки мирового вооружения; б) подобную механику, потому что это не демпинг, это вообще невиданные прежде дела, когда оружие дают бесплатно, только возьмите у нас, а не берите у наших конкурентов. С этим не сможет конкурировать никто. Это невыгодно государству, но это выгодно конкретным людям в России. Это тоже не увеличивает любви и уважения к России. Таким образом, если посмотреть со стороны, наш уровень преступности, наш уровень страшной бедности большой части населения, при богатстве нашей компрадорской, что называется, буржуазии, которая хочет жить на уровне западных миллиардеров, как это все может внушать любовь и уважение? Ну и вот опять маршируют новые комсомольцы под названием "Наши", у которых есть комсомолоподобная структура, но нет идеологии, потому что раньше комсомол – юная смена партии – это был отряд тех передовых борцов, которые должны были построить истинное счастье для всего трудящегося человечества, и уничтожить навеки эксплуатацию человека человеком. А о чем говорят "Наши"? Россия тоже будет богатой и процветающей не хуже любой западной страны. Но, знаете, идеология набитого желудка – это не идеология. У полевой мыши тоже такая идеология, чтобы нора была теплая и кладовая с зерном полная. Таким образом, если ты хочешь, чтобы тебя уважали, вот и будь таким, каких уважают. Беседовал Даниил ЩИПКОВ http://www.novopol.ru/opinion28783.html

BNE: 24.10.2007 Хропопут (АПН.Ru) В отсутствии смыслов начинаешь искать смысла во всем. Даже в том, что в названии книги "Владимир Путин. Рано подводить итоги" (М., АСТ, 2007) после тисненного, естественно, золотом имени Владимира Путина на обложке стоят две точки, тоже золоченые. Лучшего символа эпохи не придумаешь: полное многоточие, вероятно, кажется авторам неумеренно лирическим — "Владимир Путин…". Есть в этом что-то безвольное, расслабляющее, неопределенное, мало гармонирующее с духом времени. Но точка гармонировала бы с духом еще меньше — ясно же, что ставить ее действительно рано. Можно было бы поставить двоеточие и вертикально — "Владимир Путин: рано подводить итоги". Но этот знак не передавал бы с такой силой главный месседж книги: как бы уйти, но как бы и остаться; продлиться в бесконечность еще не позволяет скромность, но прощание явно отменяется. Это же загадочное послание повторено на титуле и в выходных данных. Так и написано: "Владимир Путин.. Рано подводить итоги". Меня не интересуют сейчас никакие модальности: оценки расставит время, и они, как всегда, будут сильно от него зависеть. Я пытаюсь по возможности нейтрально описать язык эпохи (далее для краткости обозначим ее как Хропопут — Хроника Позднего Путинизма). Правда, он может оказаться не поздним, а всего лишь зрелым — лет еще эдак на двадцать, — но что-то мне подсказывает, что этих двадцати лет у Хропопута нет. Возможно, виноваты именно такие книжки. Стиль этой эпохи представлен в отлично изданном томе издательства АСТ с исчерпывающей полнотой. Характерна прежде всего ее композиция: из 450 страниц, сочиненных авторским коллективом в составе Андреева-Антоненко-Бордюгова-Булина-Владимирского-Дзугаева-Забродиной-Касаева- Котеленец-Ложкина-Полунова-Сулимова-Филипповой-Шеремета, на эпоху собственно Путина приходится не более трети. Все прочее пространство занято очерком истории России, ее государственности, церемониалов и наград, каковые при таком изложении предстают опять-таки личной заслугой нынешнего правителя. Согласитесь, это сильный ход — в книге, посвященной Путину, подробно рассказать о заслугах всех его предшественников. Тем самым главной целью российской истории предстает порождение, формирование и увенчание В.В.Путина, украсившего ее собою, как звездочка на башенке или вишенка на тортике. Мы не будем подробно останавливаться на пересказе российской истории в хропопутской версии. Отметим лишь блистательную первую фразу, которая и содержит основной концепт: "Вся более чем тысячелетняя история нашей страны — прежде всего история ее власти". Попробовал бы кто заявить подобное в советские времена, когда главным творцом и героем истории считался народ! До такого почтения перед властью не доходила даже сталинская историография. Мы-то, грешным делом, полагали, что история страны есть история ее населения и культуры, в том числе политической; теперь выясняется, что все это население купно с культурой служило лишь для того, чтобы функционировала власть. С объектом и субъектом истории все понятно. Дальше авторы начинают выстраивать собственную лексику, и это самое интересное, поскольку при любом столкновении с паранаукой полезно в первую очередь подметить, какие новые термины вводятся для придания наукообразия и солидности банальностям либо подменам. Владимир Новиков в связи со структурализмом как-то отметил фундаментальное различие между наукой и паранаукой: первая открывает новые сущности, вторая придумывает новые имена и коды. Книга четырнадцати авторов являет собою блестящий пример формирования новых терминов, которые, в сущности, ничего не означают, но как раз и характеризуют хронотоп Хропопута. Первым таким понятием оказывается "пространство власти". Это "своеобразная сфера, где принимаются управленческие решения и осуществляется непосредственное руководство государством. Понятие "пространство власти" более емко и содержательно в смысловом отношении, нежели "технология власти". Пространство власти включает в себя характеристику всей инфраструктуры, обеспечивающей управленческий режим. Пространство власти оценивает эффективность такого двигателя именно с точки зрения целевого использования указанной машины". Не совсем понятно, кто именно сказал авторам, что власть и есть главный двигатель истории, а не заложница ее; но даже если предположить, что российская власть декретирует законы природы и общества, насущность нового термина этим еще вовсе не доказывается — если, конечно, не понимать под "пространством власти" всю Вселенную, готовно исполняющую повеления Кремля. Вероятно, "пространство" лучше передает объемность власти, но читатель и так не сомневается… Введя еще пару-тройку столь же расплывчатых терминов, авторы приступают к постулированию главных особенностей российской истории. "Для Запада оптимальной моделью развития стала эмансипация. Вся наша история тяготела к принципиально иному — мобилизационному — развитию. Подобное движение — нелинейное, а значит, и неспособное осуществляться по модели эволюционной модернизации. Вызванная потребностью разрешения системных кризисов предельная концентрация национально-государственных ресурсов, выполнив свое целевое назначение, ослабевает. Существование начинает обеспечиваться исключительно за счет накопленных ресурсов. Когда же они истощаются, опять наступает кризис, для преодоления которого снова требуется мобилизация". Читатель, вдумайся в эту басню, и тебе станет не по себе. Если бы авторы пришли в ужас от представляющейся им картины, еще бы туда-сюда; но они описывают ее как единственно возможную. Приятно уже то, что российское развитие описано как нелинейное, мы об том давно догадывались; но то, что эта схема — чередование авралов и застоев — признана не пороком системы, а ее сущностной особенностью, как раз и есть главная особенность Хропопута. Собственно, вся общественная эйфория этой эпохи основана на том, что обществу предложили гордиться тем, чего оно прежде стыдилось; болезнь отныне считается национальной матрицей. Российская история есть периодическая смена тпру и ну. Самое прелестное здесь то, что именно такая модель и порождает системные кризисы, но кризисы в свою очередь ведут к мобилизациям, а ничего прекрасней мобилизации авторы не знают. Это слово мелькает в книге с частотою частокола; чаще упоминается только сами знаете кто. Главная задача авторов — представить Хропопут именно как эпоху мобилизации; стабилизации уже явно недостаточно для счастья. Эволюционная модель отвергается как неэффективная: "Мобилизация — это оптимальный режим существования для носителя власти, а стагнация — для элиты". Во время упомянутых стагнаций элита ворует, а модернизация, которой она при этом занимается, служит воровству лишь ширмой. Государство же российское способно развиваться лишь мобилизационными рывками: рожденный прыгать ходить не может. Видимо, народу скоро опять придется затягивать пояса — чтобы это состояние называлось не кризисом, а мобилизацией, авторы и торопятся со своей концепцией. Дальнейшее изложение истории государства Российского осуществляется именно под знаком противостояния мобилизационной власти и стагнирующей элиты: Иван Грозный, знамо, опять оказывается прогрессивным борцом с реакционным боярством, которое он при всенародной поддержке давит. Здесь чрезвычайно характерна проговорка о том, что в эпоху Грозного "Россия прошла в своем развитии опасный поворот, на котором могла соскочить в модернизацию" (с.35). И то сказать, упас, кормилец. Петр Первый в этом смысле не вполне удовляетворяет авторов: он осуществлял "мобилизационный рывок в модернизацию", то есть средства-то у него были благие, мобилизационные, — дыба да плаха, — но вот цель (европеизация) подкачала. "Страна оказалась вытолкнутой на модернизационный путь развития. Петр собственноручно раздавал свой суверенитет. В результате самодержавие подверглось существенной девальвации (…), явившейся результатом секуляризации того трансцендентного образа власти, который она обрела при Иване III". Оно и понятно — секулярность подсекла нам всю трансцендентность, Николай I попытался это дело выправить, но не смог, а уж при Александре II "негативные последствия Великих реформ значительно превосходили их позитивный эффект". Дальше до самого Сталина Россия жила в порочном режиме модернизации, но уж он-то отмобилизовал по самое не могу: "Успех масштабного мобилизационного рывка, начатого Сталиным в конце 1920-х гг, оказался закономерным результатом его политики в отношении номенклатуры". В свете авторской логики и Ельцин значительно лучше Горбачева — он-то в смысле авральности давал фору почти всем русским государям, но, вот беда, сделал свою власть недостаточно тотальной. "Ельцину не удалось взять под контроль финансово-экономическую жизнь страны". А надо было. Всякий раз, как авторам надо сказать что-нибудь особо рискованное, они прибегают к новоизобретенному волапюку — помнится, Данилин восторженно писал о стиле Суркова, отметающем непосвященных. В самом деле, редкая птица долетит до середины такого, например, пассажа: "Покозатели хронодинамики (то есть движения в историческом времени политического мегасубъекта) тем выше, чем ближе пределы возможностей носителя власти к границам самого пространства власти". При чем здесь хронодинамика и в чем ее насущность? Да при том, что нельзя же просто так ляпнуть: Россия развивается тем динамичней, чем шире властные полномочия ее единоличного главы. "Национальный суверенитет невозможен без реального суверенитета правителя в пространстве власти" (с. 87) — читай: государственная граница в опасности, пока государь, как бы он ни назывался, не обеспечит себе полной свободы действий, тотальной изоляции от критики и абсолютной закрытости своего аппарата. Суверенитет — третье по частотности слово после "Путина" и "мобилизации". Что именно оно означает — понять трудно именно из-за частого употребления, при котором словосочетание, вроде "развитого социализма", начинает значить все и ничего. По-видимому, суверенитетом называется право жить по собственным законам, никак не соотносимым с логикой, законом и мнением народным; любой, кто заговорит об ответственности власти перед обществом, посягнет на ее суверенитет — а стало быть, любая критика в адрес ничем не ограниченного деспотизма и самодурства (служащего, понятное дело, интересам мобилизации) является предательством Отечества, окруженного врагами. "Суверенность наиболее близка исконно русскому понятию "самодержавность" (с. 441). Реабилитация самодержавия вообще зашла дальше, чем казалось: "Провозглашенное Путиным идеальное государство (во многом далекое от России "существенностей", с которой приходится иметь дело в реальности) представляет собой властецентричный универсум, в котором преодолен разрыв между правящим классом и народом, сведена на нет "бюрократическая реакция". Главные качества такого государства — эффективное, сильное, "самодержавное". Все это не ново — нова только терминология; конечно, мы возвращаемся не в застой, а гораздо глубже. При застое апология мобилизационного самодурства по крайней мере облекалась в формы борьбы за мир. Еще одна терминологическая новация — "довыбор": это слово во второй половине книги удерживает твердое четвертое место в смысле употребительности и значимости. Дело, оказывается, в том, что до 2005 года Владимир Путин порывался провести мобилизацию, но ему мешал ставленник Семьи Касьянов. Между тем главный запрос эпохи был, оказывается, вовсе не на стабильность (которую до сих пор привычно ассоциируют с именем Путина). Читаем: "В условиях технократизации и профессионализации политического процесса требовался качественно иной образ первого лица и его команды. Образ, основанный не на имитационной, а на подлинной стратегически ориентированной идеократии, обладающей монопольным проектом будущего". Умри, Денис. Общественный запрос на идеократию — нечто принципиально новое, до этого не дописывались и самые яростные (допускаю, что искренние) апологеты суверенитета. Но изюминка, конечно, — "монопольный проект будущего". Куда смотрит ФАС? Оказывается, население страны тут действительно немного лишнее — выработка проекта будущего обойдется без него; монополией на "стратегически ориентированную идеократию" обладает власть, и это каким-то образом связано с технократизацией и профессионализацией политического процесса. Впрочем, перевести на русский можно и эту фразу: политикой теперь будут заниматься только технократы-профессионалы, они же великие махатмы, а непрофессионалам, привычно верящим в смыслы, а не в технологии, в коридорах власти отныне места нет. Профессиональный идеократ — нечто принципиально новое в характеристиках российского правителя, но если "друг детей", "отец народов" и "борец за мир во всем мире" уже были, то чем хуже этот новый титул? И Владимир Путин сделал свой "довыбор", заставив авторов радостно выдохнуть: "Неужели "довыбор", к которому Россия шла на протяжении последнего столетия (а то и нескольких столетий — если вспомнить вехи более давних перипетий в пространстве власти), стал реальностью?". Стал, родимые, стал: "Общество осознало фактическую безальтернативность наиболее адекватного для себя сценария развития". Правда, о том, что он для него наиболее адекватен, ему опять сказали специально обученные авгуры; но раз уж безальтернативность — так давайте хоть сделаем вид, что обрушившийся на нас вариант как раз и есть самый исконно нашенский. "Все это — никак не плод отвлеченных умствований, но закономерности, имеющие самое непосредственное отношение к вырисовывающимся перед Россией перспективам", — уговаривают авторы читателя, добравшегося до с. 226. Разумеется, не составляло бы труда подробно разъяснить авторам, что "запрос на монопольную идеократию" исходит, как правило, не от масс, а именно от тех авгуров, которые в условиях идеократической монополии могут выглядеть аналитиками, а то и мыслителями. Скажем, статус В.Ю.Суркова как идеолога основан именно на его монопольности в этом качестве, поскольку любая конкуренция немедленно указала бы ему на его истинное геометрическое место в пространстве власти или другом пространстве. Это же касается руководителей нашего авторского коллектива, гг Бордюгова и Касаева, занимающих в пространстве власти более скромные посты. Минусы мобилизационно-авральных сценариев также общеизвестны и не нуждаются в рекламе. Но нас ведь, господа, занимает не полемика. Мы пытаемся охарактеризовать истинную идеологию Хропопута, сформулированную добровольными помощниками власти и предложенную ей в качестве готового инструмента: бери, пользуйся! Идеология эта ясна, она, прямо скажем, не бином Ньютона и призвана подготовить россиян к очередному системному кризису (прилагательное "системный" в последнее время тоже весьма употребительно и призвано, видать, убедить читателя, что все всерьез, по-большому). Еще забавнее язык, которым все это излагается: это далеко не язык лозунга, которым, казалось бы, только и пользоваться во времена мобилизации. Поскольку мобилизация предполагает войну, а враг еще впрямую не назван (хотя нам смутно намекают, что таковым по умолчанию является весь остальной мир, а также все внутренние критики "пространства власти", позиционируемые в качестве "экстремистов"), — Хропопуту сопутствует чрезвычайно вязкий, вялый, робкий язык, ничего не называющий напрямую, все зашифровывающий, оплетающий, обтекающий, призванный не прояснить, а максимально затемнить ситуацию. Больше всего это похоже на кавалерийскую атаку, во время которой командир восклицает перед строем: "Обеспечение информационной безопасности в сфере компьютерной коммуникации должно базироваться на наступательной политике продвижения позитивных ценностей толерантности!". Такое ощущение, что крикнуть "За Родину, за Путина!" мешает полное авторское осознание трагикомичности ситуации: нельзя же, в самом деле, одновременно производить мобилизацию и совершенно беззастенчивую лизацию. Нельзя в мобилизационной и вроде как теоретической работе размещать цветные вкладки с идиллическими детьми, играющими в песочнице, и столь же идиллическими "Нашими", ведущими здоровый образ жизни. А как вам понравится такой, например, пассаж: "Спефицика "славянской тройки" как раз и состоит в том, что характер происходящих внутри нее процессов является величиной с мощным зарядом, оказывающим воздействие на все постсоветское пространство". Кто входит в "славянскую тройку" — понятно, но вот каким образом характер может являться величиной с зарядом, воздействующим на пространство, — непостижимый парадокс Хропопута, призванный, видимо, отсеять непосвященных. Во всей стилистике, во всей хитросплетенной языковой вязи этой удивительной книги ощущается прежде всего страх, панический ужас перед внятностью — только безудержное многословие и наукообразие еще способны стыдливо прикрыть нищенски убогий смысл этих констатаций и призывов, провозглащающих тащение и непущание новым мобилизационным прорывом, а откровенный сервилизм — выполнением народных чаяний. Остается понять — кому и зачем нужна эта книга? Оказывается, весьма многим — так что ее пятитысячный тираж может оказаться еще и недостаточным. Авторам она нужна, чтобы заявить права на новую концепцию российской государственности и, возможно, улучшить свое положение в "пространстве власти". Власти — чтобы комбинировать предложенный новояз и составлять из кубиков "эффективность", "прагматизм", "мобилизация", "суверенность", "самодержавие", "домен" и "посыл" вожделенное слово "вечность". Чиновникам — чтобы держать золоченый переплет в кабинетах, на видных местах. Историкам — чтобы писать историю деградации русской общественной мысли. Современникам — чтобы отчетливее понимать происходящее. И хорошо запомнить четырнадцать имен на случай, если по окончании Хропопута им захочется написать что-нибудь еще. Оригинал статьи размещен на сайте www.apn.ru Дмитрий Быков


BNE: Владимир Путин сказал как отрезал Россию от НАТО Газета «Коммерсантъ» № 57(3874) от 05.04.2008 На пресс-конференции Владимир Путин недвусмысленно дал понять, что ничего хорошего от саммита он и не ждал Президент России Владимир Путин неожиданно выступил вчера в Бухаресте перед журналистами после саммита Россия—НАТО и разгромно критиковал членов альянса. Решение об участии Владимира Путина в пресс-конференции вместо планировавшегося Сергея Лаврова было принято, по информации специального корреспондента "Ъ" АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА, после того как в итоговой декларации саммита лидеров стран НАТО появились слова "Украина и Грузия вступят в НАТО". Кроме того, было решено, что вопрос о предоставлении Плана действий по членству в НАТО Грузии и Украине могут решить теперь уже министры иностранных дел стран НАТО, а не их лидеры. Директор департамента общеевропейского сотрудничества МИД РФ Сергей Рябков дал вчера рано утром короткий и яростный брифинг. Судя по тому, что и как говорил господин Рябков, он не спал всю ночь с момента появления итоговой декларации стран НАТО, которая рождалась в муках, но при этом появилась на свет по всем признакам румяной, довольной (даже самодовольной) и без лишних криков. Выступление господина Рябкова было полноценной предвоенной речью. С таких выступлений начинался, мне кажется, например, карибский кризис. — Со вчерашнего вечера контекст встречи Россия—НАТО изменился,— заявил господин Рябков.— В наших отношениях в последние годы все больше довлеют проблемы и разногласия. А вчера мы с интересом ознакомились с языком итогового коммюнике... Декларация по итогам бухарестского саммита НАТО обескуражила, похоже, членов российской делегации. В ее 23-й главе говорится: "Мы согласились сегодня, что Украина и Грузия станут членами НАТО". Более того, в той же главе есть пункт о том, что "министры иностранных дел имеют право решить вопрос о предоставлении Украине и Грузии Плана действий по вступлению в НАТО". Таким образом, лидеры стран—участниц НАТО снимают с себя тяжкую необходимость подписываться под этими решениями и смотреть потом в глаза российскому лидеру, какой бы ни была к этому моменту его фамилия. Теперь это уровень министров иностранных дел, которые соберутся в декабре 2008 года. Господин Рябков в своей уменьшенной до пределов брифинг-зала N7 копии мюнхенской речи Владимира Путина заявил, что это решение — попрание самих основ демократии, когда "без учета мнения народа Украины говорится, что эта страна будет членом НАТО". Господин Рябков при этом совершенно не выглядел взволнованным. Он не горячился, он излагал ясно, твердо и последовательно и, судя по всему, именно то, что хотел сказать все эти годы, пока работал на этом ответственном участке дипломатической службы, осуществляя тесные контакты России и НАТО в рамках своей компетенции. Сергей Рябков получил наконец возможность все сказать от души. — Business as usual, то есть "бизнес как обычно", у нас с НАТО уже больше не получится! — продолжал он.— Не пройдет! Это зарубки, которые не заживают! — Каков теперь смысл сотрудничества с НАТО по третьему позиционному району? — с горечью спрашивал он у российских журналистов, имея в виду развертываемую США систему противоракетной обороны в Европе, и не получал ответа.— Мы не можем сидеть на приставном стульчике и наблюдать, как лидеры европейских стран проштамповывают чужие решения! Господин Рябков готов был, видимо, ответить за свои слова. По информации "Ъ", вчера перед началом обеда и во время обеда, в котором принимал участие и только что прилетевший в Бухарест Владимир Путин, президент США Джордж Буш говорил сначала с немецким канцлером Ангелой Меркель, а потом с французским президентом Никола Саркози, которые были категорически против предоставления ПДЧ Грузии и Украине. Джордж Буш убеждал их записать в итоговую декларацию ту самую фразу: "Грузия и Украина станут членами НАТО". Госпоже Меркель трудно было привыкнуть к ней, потому что немецкий канцлер только что публично выступила категорически против этого, но еще труднее оказалось сопротивляться ухаживаниям Джорджа Буша. Результат этих ухаживаний и является теперь его главной, похоже, дипломатической победой последних лет. И Ангела Меркель, и Никола Саркози согласились. Лица им позволяла сохранить кажущаяся неопределенность этой фразы. Ведь в декларации не назван "час Х". А господин Буш сохранил в относительной неприкосновенности свое лицо, ведь накануне он, по сути, пообещал президенту Украины Виктору Ющенко ПДЧ на саммите в Бухаресте. Через полчаса после брифинга господина Рябкова прошла совместная конференция президента Украины и генерального секретаря НАТО. Им в отличие от Владимира Путина была предоставлена исчерпывающая возможность высказаться на этом саммите. Сначала полностью транслировалась речь Виктора Ющенко, а теперь он давал пресс-конференцию вместе с Яапом де Хоопом Схеффером. Президент Украины вчера выглядел воодушевленным. — Я рад, что мы достигли компромисса,— говорил он.— Украина заслужила это. Нет ни одной страны, которая заплатила бы такую цену за свою независимость! Возможно, Виктор Ющенко имел в виду все-таки не Великую Отечественную войну, а что-то другое. А то это выглядело бы совсем уж странно. Возможно, он имел в виду голодомор. Виктор Ющенко напомнил, что "Украина — одна из первых стран, которая отказалась от ядерного потенциала". Казалось, после этого желание вступить в военный блок является противоестественным, но дело, не исключено, в том, что Украина, отказавшись от обладания ядерным оружием, с тех пор об этом и жалеет. Господина Схеффера спросили, сколько времени пройдет до реального приглашения Украины и Грузии в НАТО. Его, казалось, сильно раззадорил этот вопрос: — И президент Ющенко, и я полностью согласны, что результаты вчерашних консультаций — категорическое заявление: две эти страны станут членами НАТО! Здесь нет никакой возможности двояко понять это заявление! Правда, назвать конкретную дату он все-таки постеснялся. А отвечая на следующий вопрос, уже совсем раздраженный непонятливостью журналистов, добавил: — После вчерашней декларации НАТО взяло на себя ответственность за вступление Украины в НАТО! Здесь нет никаких сомнений: они станут членами НАТО! Виктор Ющенко смотрел на господина Схеффера широко раскрытыми, какими-то по-детски влюбленными глазами и в этот момент вряд ли думал о том, что ему делать с этими словами, когда он, президент Украины, вернется на родину и услышит их оживленное обсуждение сначала в верховной раде, а потом и на улицах украинских городов. В это время лидеры НАТО вместе с Владимиром Путиным заходили в зал заседаний. Начинался саммит Россия—НАТО. Накануне этого саммита много писалось о том, что формат его получился в результате усилий организаторов таким, что у господина Путина не оказалось никакой возможности выступить здесь публично. Речи всех участников саммита оказались закрыты для прессы. Пятидневные попытки членов российской делегации что-то изменить к лучшему для себя и заодно для журналистов успеха не принесли. Тогда-то в недрах российской делегации и родился сокрушительный адекватный ответ. Про выступление господина Путина на саммите журналисты все узнали из любезных источников в российской делегации. Оно было изложено с подкупающими подробностями. Вначале Владимир Путин призывал не драматизировать ситуацию и говорил, что отношения НАТО и России стали более зрелыми (это правда — иллюзий больше нет), а сотрудничество России с альянсом — осознанный (с полной неизбежностью) выбор. Россия и НАТО, по словам господина Путина, обменялись письмами о транзите невоенных грузов альянса в Афганистан через территорию России. Но затишье было все-таки перед бурей. Господин Путин напомнил, как Россия несколько лет назад закрывала свои радиолокационные станции на Кубе и во Вьетнаме и что рассчитывала на взаимность, но не дождалась ее. Дальше господин Путин остался верен себе, наверное, с большим облегчением. Он добавил, что в отношении НАТО к России то ли возобладала "логика торжества победителей", то ли "кто-то встал на путь тотальной демонизации России", то ли "кому-то почудилась ее слабость", то ли "кто-то усмотрел в ее поведении новые имперские амбиции". Господин Путин заявил, что "России предлагают, по сути, понаблюдать за процессом расширения НАТО на восток", и добавил, что дальнейшее расширение НАТО — "угроза для России". Напоследок Владимир Путин продемонстрировал конструктивность: он предложил "в условиях, когда вся система безопасности в Европе от террористической угрозы остается только на бумаге" и когда НАТО разрабатывает свою стратегию на 20 лет вперед, поработать над концепцией безопасности в рамках совета Россия—НАТО. Он мотивировал это предложение тем, что концепция станет эффективной, только если она будет внеблоковой. Через полчаса на сцену к журналистам снова вышел Яап де Хооп Схеффер. Бывает, что люди сидят, положив ногу на ногу. Генсек НАТО перед микрофоном стоял нога на ногу. Было, честное слово, не очень понятно, как ему удавалось это делать и при этом сохранять необходимое равновесие. Зато никакого равновесия не было в его словах. Правда, он старался. Так, отвечая на вопрос, были ли на саммите столкновения между Россией и НАТО по поводу вступления в альянс Грузии и Украины, он произнес: — Столкновений не было. Всем ясно, что расширение НАТО — спорный вопрос, и наши точки зрения не совсем сходятся... мягко говоря... но и нельзя использовать метафору "столкновения". Да, это не значит, что мы во всем согласны. Это значит, что мы во всем не согласны! — триумфально закончил генеральный секретарь НАТО. После этой пресс-конференции журналисты уже не расходились. Наоборот, их стало гораздо больше. Пресс-конференция Сергея Лаврова вызвала ажиотажный интерес у европейской прессы. Представляю, какой интерес она бы вызвала, если бы они знали, что на самом деле спикером на этой пресс-конференции будет Владимир Путин. Это и был адекватный ответ России на организацию такого саммита. Это и было ее последнее секретное оружие. Информация о том, кто выйдет к журналистам вместо Сергея Лаврова, держалась в невероятной тайне. Очевидно, было большое опасение, что, если об этом раньше времени узнают натовцы, секретное оружие может и не выстрелить. Ситуация была по всем признакам беспрецедентной. Ничего подобного не только ни на одном из саммитов Россия—НАТО или на любых других саммитах с участием России, а и вообще ни на каких саммитах до сих пор, похоже, не было. Господин Путин вышел к журналистам с легкой полуулыбочкой, держа левую руку в кармане брюк. Шел он слегка вразвалочку. Так выходит из темного переулка навстречу случайным прохожим хозяин этого двора, заранее празднуя свою победу и понимая, что его явление стало шоком. Схождение Владимира Путина в зал вызвало эффект прихода колдуна на деревенскую свадьбу. Зал охнул. Здесь все-таки намерены были увидеть Сергея Лаврова. — Прежде всего хотел бы поблагодарить за хороший прием,— сказал президент России, и эта фраза прозвучала как расплата за этот прием. И он сказал все, о чем у него постеснялись бы спросить. И про расширение НАТО на восток. И про прямую и явную угрозу России. И что национальная безопасность не строится на обещаниях: "Тем более что мы уже их слышали раньше, когда была другая волна расширения". И что "Россия не будет больше сговорчивой". И про выход из ДОВСЕ. И про вход. И "давайте-ка, ребята, жить дружно" (звучало с тем смыслом, какой и вкладывался, то есть угрожающе). И про "какой-то религиозный ужас" в ожидании его выступлений перед европейской общественностью после мюнхенской речи. И что Россия пока не претендует, слава богу, вступать в НАТО. Но странно: при этом было видно, что все эти слова, страшным эхом отдававшиеся под сводами зала "Розетти", для него самого были какими-то дежурными. Он мог пойти до конца, но не захотел почему-то. Кажется, к концу этой пресс-конференции стало ясно почему. Во-первых, он сказал, что именно на этих переговорах его "вроде услышали". Во-вторых, и это главное, он хотел запомниться всем этим людям другим, то есть не таким, каким запомнился после мюнхенской речи. — Вы жалеете, что вам придется отойти от внешнеполитической деятельности, или с облегчением думаете об этом? — спросили его напоследок. — Я жду, жду, да. Чего же здесь не радоваться. Это же дембель! — без всякой улыбки или оживления в голосе сказал он.— Окончание срока службы. Теперь другой будет ездить... Вам будет с ним интересно... Спасибо вам большое. Всего доброго. Он только не добавил: "До новых встреч!" Андрей Ъ-Колесников http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=876652



полная версия страницы