Форум » Политика » 2006 г.: события, изменившие мир ("The Scotsman", Великобритания). Впереди год 2007. » Ответить
2006 г.: события, изменившие мир ("The Scotsman", Великобритания). Впереди год 2007.
BNE: 2006 г.: события, изменившие мир ("The Scotsman", Великобритания) Джордж Кириван (George Kerevan), 22 декабря 2006 Сюжет: ИноСМИ.Ru представляет: Итак, 2006 г. подходит к концу. Войдет ли он в учебники истории хотя бы строчкой? Думаю, скорее всего войдет, и вот почему. Во-первых, именно в уходящем году Россия вернулась в ряды мировых держав, а на международной арене появился новый игрок: фаворит Кремля - энергетический гигант 'Газпром'. В январе 'Газпром' сделал первый шаг в избранном направлении, перекрыв поставки газа Украине. Поскольку газоснабжение Европы во многом осуществляется через те же трубопроводы, мы вдруг осознали: с этой компанией надо вести себя повежливее - иначе придется запасаться свечками. Украинцев вынудили согласиться с повышением цен на газ и отказаться от прав собственности на их участок газопровода, ведущего в Европу. Удачный грабеж средь бела дня придал Кремлю смелости, и он решил, что пора вернуть под российский контроль нефтегазовые месторождения, в разработку которых западные компании, а значит и их акционеры - наши с вами пенсионные фонды, столь любезно вложили миллиарды долларов. Соответственно, Shell проинформировали, что его гигантский проект по добыче газа у Сахалина должен быть остановлен, поскольку он не соответствует высоким требованиям российского экологического законодательства. Правда, стоило Shell согласиться на продажу контрольного пакета акций сахалинского консорциума 'Газпрому', как эти претензии загадочным образом улетучились. НОВОСТИ Пожар на теплоходе в Подмосковье локализован В Москве расследуют обстоятельства взрыва на Люблинской улице Аксолтан Атаева заверила ООН, что страна останется верна делу Ниязова Туркменбаши скончался от острой сердечной недостаточности Азербайджанские нефтяники опровергают сообщение о теракте Западным экологам, сыгравшим роль марионеток 'Газпрома', подвергая беспощадной критике Shell и сахалинский проект, теперь стоит подумать, что они натворили. На Shell по крайней мере можно было оказывать давление через западные СМИ. Но если кто-то считает, что 'Газпром' хоть на йоту волнует экология, то он глубоко заблуждается. 'Газпром' закончил удачный год подписанием соглашения с французской государственной газораспределительной компанией Gaz de France. Франции теперь гарантировано снабжение российским газом вплоть до 2030 г. Но если на рынке возникнет дефицит, не стоит ожидать, что французы продадут Британии хотя бы кубометр российского газа - какую бы цену мы ни согласились заплатить. Добро пожаловать в новую эпоху энергетической политики: пока Тони Блэр разъезжал по Ближнему Востоку, нас подставили буквально по соседству - в Европе. Вторым тектоническим сдвигом 2006 г. стали ядерные испытания в Северной Корее. И дело здесь не только в том, что ядерное оружие попало в руки патентованного безумца. Главное в другом: вся система мер, призванных ограничить распространение атомного оружия, которую мировая дипломатия кропотливо выстраивала последние полвека, рухнула как карточный домик. Если Северная Корея - одна из самых отсталых в экономическом отношении стран мира - в состоянии создать бомбу, то на это способна и любая другая страна, надо лишь обзавестись хотя бы самым примитивным реактором. И кто остановит этот процесс? Америка могла бы, но не станет этого делать. В этом году президент Буш покончил с традиционной линией США, отказывавшихся поставлять ядерные технологии Индии. Десятилетиями Вашингтон считал обуздание ядерных амбиций Дели неотъемлемым элементом своей стратегии в области нераспространения. Теперь, однако, Белый дом развернулся на 180 градусов, что несомненно подстегнет Пакистан к наращиванию собственного ядерного арсенала и убедит иранцев в лицемерности заявлений США о борьбе с распространением атомного оружия - друзей Америки она явно не касается. Существует, конечно, теоретическая возможность, что Израиль применит силу для срыва иранской ядерной программы, однако в свете иракской войны и собственных просчетов этим летом в Ливане подобная попытка со стороны Тель-Авива была бы верхом идиотизма. Так что миру, похоже, пора привыкать к мысли, что скоро ядерное оружие будет иметь пара десятков государств. В 1980-х Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер сорвали попытку дряхлеющего советского режима развернуть ядерное оружие первого удара. С тех пор на целых 20 лет страх перед атомным Армагеддоном, который испытывали люди моего поколения в шестидесятые годы, ушел на второй план. Но 2006 возможно запомнится как тот самый год, когда стрелки были переведены назад, на нулевую отметку. Поворотным моментом могут стать и два других события 2006 г. - публикация в Британии доклада комиссии Стерна о климатических изменениях и выход документального фильма о глобальном потеплении с участием Эла Гора (Al Gore) под названием 'Неудобная правда' (An Inconvenient Truth). И то, и другое показывает, что озабоченность темпами глобального потепления превратилось в один из важных вопросов мейнстримовского политического процесса. Даже 'новые тори' во главе с их лидером Дэвидом Кэмероном (David Cameron) выражают готовность пересесть из джипов на велосипеды, чтобы набрать очки у избирателей. Впрочем, главным признаком того, что ветер переменился, стало переизбрание губернатором Калифорнии Арнольда Шварценеггера, выступившего с экологической платформой. Следующий президент США, кто бы им ни стал, неизбежно будет сторонником экономики, свободной от углеводородного топлива. Кстати, раз уж мы заговорили об Америке, именно в 2006 г. электорат однозначно отвернулся от неоконсервативной доктрины, превалировавшей в политической мысли после падения Берлинской стены в 1989 г. В Британии понятие 'неоконсерватизм' во многом воспринимают неверно. Это не синоним правой идеологии. 'Неоконы' считают, что Америка (и Британия) должны не просто сдерживать тоталитарные режимы и обеспечивать баланс сил в мире, но и 'экспортировать' демократию, права человека и рыночную экономику во все страны мира. Задним числом неоконов можно обвинить в наивности, но сами их цели, на мой взгляд, весьма благородны. Теперь же, похоже, политика Запада будет определяться циничным принципом: 'пусть весь мир катится к черту, главное, чтобы у меня все было хорошо'. Увидим, окажется ли этот подход более эффективным в долгосрочном плане. Лично я сомневаюсь. Чем еще нам запомнился 2006 г.? Плутон больше не считается планетой, два последних линкора отправлены на слом, в Шотландии запретили курение в общественных местах, музыкальная телепрограмма Top of the Pops была закрыта после 42 лет в эфире, а Фидель Кастро ушел на покой (что бы он сам ни говорил на этот счет). Впереди год 2007.
Ответов - 7
BNE: Каким путем пошла Россия? Питер Бейкер 25 декабря исполняется 15 лет с того дня, когда Михаил Горбачев ушел в отставку, флаг с серпом и молотом, развевавшийся над Кремлем, был спущен, а Советский Союз официально прекратил существовать, уступив место независимой, демократической – теоретически – России и 14 родственным ей государствам. Но не ищите в Москве парадов, на которых праздновалась бы эта годовщина. Не будет ни фейерверков, ни общенациональных торжество по случаю годовщины эпохального события второй половины XX столетия. Зато отмечавшееся на прошлой неделе 100-летие Леонида Брежнева вызвало волну ностальгии по старому аппаратчику с густыми бровями. На его могилу на Красной площади возлагали венки и цветы, прошли конференции о его наследии, в его честь были переименованы улица и парк. Корреспондент государственного телевидения восторженно рассказывал, что он "пользовался большим успехом у дам". Опрос показал, что больше 60% россиян относятся к брежневской эре положительно, и только 17% – негативно. Что же делать с Россией, у которой сегодня затуманивается взор при воспоминании о тирании и застое и которая ворчит, что конец одного из самых деспотических режимов мира в 1991 году был, как выразился Владимир Путин, "крупнейшей геополитической катастрофой века"? Что делать со страной, у которой есть все атрибуты западной капиталистической демократии, но есть и кагэбешный цинизм, чтобы достать своего противника в изгнании, используя радиоактивный полоний? Россия сегодня с трудом поддается определению. Это вам не Советский Союз ваших отцов. Каждый день русские пользуются огромной свободой жить по своему усмотрению, не беспокоясь, что соседи настучат про их шутки в адрес властей. Они могут ездить за границу, начинать собственный бизнес, смотреть иностранные фильмы и беспрепятственно гулять по интернету. И тем не менее, Кремль практически завершил осуществление семилетнего плана по новой консолидации власти и уничтожению всякой серьезной оппозиции. Сначала он прибрал к рукам телевидение, потом парламент, потом бизнес. Он манипулировал выборами, затем, когда это стало неудобно, вообще отменил выборы 89 региональных губернаторов страны, а теперь собирается проделать то же самое с мэрами крупных городов. Он запугал правозащитные группы и одну за другой взял под свой контроль газеты. Так что Россия в некотором смысле немного напоминает Китай, где экономика процветает в условиях новообретенной свободы, но политика остается под жестким контролем. В некоторых других отношениях она напоминает Венесуэлу Уго Чавеса, или Чили Аугусто Пиночета, или и то и другое вместе взятое. Не зря прежних монархов называли "Государем Всех Россий" (имеется в виду "всея Великия и Малыя и Белыя Poccии Самодержец". – Прим. ред.). Есть несколько Россий, и они все существуют одновременно. 15-летний путь от отставки Горбачева до расцвета Путина очень поучителен сейчас, когда Вашингтон говорит о насаждении демократии в неплодородную почву по всему миру. Госсекретарь Кондолиза Райс недавно заявила, что для превращения Ирака в оплот демократии "потребуется время". Если судить по России, на это может потребоваться столько времени, что многие из нас не доживут. "Был ряд упущенных возможностей, – сказала Райс о России в интервью The Washington Post (она была специалистом-советологом в Белом доме в тот период, когда СССР приближался к своему концу). – Были некоторые разочарования. Страна не развивалась по прямой. Я думаю, что привязывание энергоносителей к политике очень тревожно. Но в то же время это уже не Советский Союз, и личные свободы сейчас так расширились, как мы представить себе не могли в те времена, когда я там была". Оптимизм первых недель после распада СССР оказался заразителен. Горбачев пал жертвой тех сил, которые он сам высвободил с помощью реформ, направленных на спасение социализма. Президент Джордж Буш-старший восхвалял конец Советского Союза как "победу свободы и демократии" и приветствовал "появление свободной, независимой и демократической России". При Борисе Ельцине Россия отдельными рывками продвигалась вперед, но каждый шаг, казалось, сопровождался откатом назад такой же силы. В результате выборов был сформирован представительный парламент, но только затем, чтобы вступить в танковое сражение с Ельциным. Государственная собственность была передана частным собственникам, но только затем, чтобы быть украденной новоиспеченными олигархами. Границы были открыты, но экономика рухнула. Регионы получили большую самостоятельность, но, как только Чечня потребовала слишком много самостоятельности, началась война. К тому времени, когда ослабевший Ельцин выбрал малоизвестного полковника КГБ на роль своего преемника под Новый год, в конце 1999, страна была готова на все, что хоть немного напоминало бы стабильность. Жесткое путинское правление и совпавший с ним рост цен на нефть преобразили Россию. Во время моей последней поездки туда несколько месяцев назад я обнаружил, что меньше чем за два года недалеко от дома, где я жил, вырос гигантский новый торговый центр – как говорят, самый большой в Европе. ИКЕА, открывшая свой первый магазин в России как раз на той неделе, когда Путин был официально избран в 2000 году, и обнаружившая в первый день работы у своих дверей 40 тыс. изголодавшихся покупателей, сейчас имеет пять мебельных магазинов и восемь моллов и планирует открыть еще 11, после чего станет вторым по количеству земли земельным собственником в Москве. Россия купается в деньгах, при Путине ее экономика выросла в пять раз, с 200 до 920 млрд долларов, а когда-то нищее правительство расплатилось со всеми международными долгами полностью и с опережением графика. Между тем это богатство отнюдь не проникло во все уголки страны, и даже там, где оно присутствует, остается чувство неловкости и ощущение, что что-то утрачено. Недавний опрос, проведенный Левада-центром, показывает, что спустя 15 лет 61% россиян жалеют о распаде Советского Союза. Я неоднократно наблюдал это в то время, когда жил в Москве. Однажды у нас дома за столом наш русский приятель, на первый взгляд совершенно западный человек 30 с чем-то лет, доказывал, что советское время было не так уж плохо и что Сталина будут помнить как героя. Что касается Брежнева, правившего с 1964 года до своей смерти в 1982 году, то по прошествии времени он воспринимается скорее как отец, чем как последняя крупная фигура коммунистической геронтократии. "В 1982 году я даже в самых страшных кошмарах не мог представить себе, что столетие Брежнева будут отмечать с таким интересом, – сказал недавно в эфире радиостанции "Маяк" ее ведущий Владимир Аверин. – То, что происходит сегодня, – это эмоциональная и отчасти агрессивная попытка заявить, что тогда все было хорошо, а сегодня, с демократией и многопартийной системой, – плохо. Такой вот неожиданный посыл: Тогда у нас была идеология, и поэтому все было хорошо, а сегодня у нас нет никакой идеологии, и это значит, что мы не можем жить хорошо". На сайте "Ежедневного журнала", одном из последних остатков независимой медиаимперии, которую Путин целенаправленно уничтожал с первых лет его президентства, Антон Орех написал, что россияне испытывают ностальгию главным образом по иллюзии стабильности, которую создавал Брежнев. "Люди помнят это чудесное чувство, что не надо ни о чем беспокоиться, потому что все решено за тебя, и тебе просто надо мирно жить, ходить на работу и получать зарплату, – пишет он. – Дайте людям мир и покой, погрузите их в нирвану, и они с удовольствием отпразднуют ваш столетний юбилей". Пока они мирные и тихие, россияне сегодня могут рассчитывать на то, что государство не будет их сильно беспокоить. Но те, кто пытается всерьез повлиять на развитие страны, рискуют подвергнуться притеснениям, насилию или оказаться в тюрьме. Убийство Александра Литвиненко путем радиоактивного отравления привлекло внимание на Западе, но он всего лишь один из впавших в немилость и попавших под каток. Только за последний год на Марину Литвинович, бывшего советника Кремля, которая присоединилась к небольшой группе оставшихся оппозиционеров, напали на улице, и многие считают это нападение политически мотивированным; ее ударили сзади по голове, выбили два зуба, повредили ногу и спину и разбили в кровь лицо. Другой бывший советник Кремля, Марат Гельман, помогавший создать псевдооппозиционную партию, чтобы имитировать политическую конкуренцию в 2003 году, был избит, а его художественная галерея разгромлена десятью бандитами в масках. Его прегрешение состояло в том, что он проводил выставку грузинского художника в тот момент, когда Россия была на ножах с Грузией. Список можно продолжить: Анна Политковская, самая известная российская газетная журналистка, которая получила международное признание за отважные репортажи о зверствах в Чечне, была застрелена около многоквартирного дома, где она жила в Москве, в день рождения Путина. Лидеры оппозиции, такие, как гроссмейстер Гарри Каспаров и бывший премьер-министр Михаил Касьянов, подвергались рейдам милиции и финансовым расследованиям. Каспаров и Касьянов на прошлой неделе были в числе организаторов марша протеста, и власти отправили 8,5 тыс. офицеров, чтобы следить за двумя тысячами манифестантов, некоторые из которых были избиты. Литвиненко нельзя назвать и первой мишенью за пределами России. Лидер украинской оппозиции Виктор Ющенко был отравлен, а его лицо страшно обезображено, прежде чем он возглавил "оранжевую революцию" и стал президентом этой бывшей советской республики два года назад. А лидер чеченских сепаратистов Зелимхан Яндарбиев был убит взрывом бомбы, заложенной в его автомобиле, в Катаре, государстве Персидского залива, где он скрывался. С помощью американцев катарцы поймали и осудили за убийство двух агентов российских спецслужб. Конечно, остается неясным, стоит ли за этими инцидентами Путин, но они являются характерной чертой той России, которую он построил. Путин даже предложил закон (и его приняли в июле), который позволяет убивать террористов и врагов государства за пределами страны. В сложном, раздробленном на фракции мире кремлевской политики кто угодно мог решить, что такие действия будут им выгодны. А поскольку срок определенных конституцией президентских полномочий Путина истекает в 2008 году, борьба за власть уже идет полным ходом и, похоже, разыгрывается по самым смертоносным и не поддающемся расшифровке сценариям. Например, в Москве циркулирует такая версия истории с Литвиненко: часть ветеранов КГБ организовала это убийство, чтобы испортить репутацию Путина в глазах Запада и подтолкнуть его к тому, чтобы остаться у власти после 2008 года, потому что в случае его отставки он может теперь опасаться последствий для себя лично. Звучит крайне замысловато, но тот факт, что многим москвичам это кажется правдоподобным, говорит о многом. На кону не только политическая власть. Путинские соратники высшего уровня обычно служат не только членами кабинета или кремлевскими помощниками, но и председателями советов директоров разнообразных подконтрольных государству компаний, что дает им доступ к многомиллиардным в долларовом исчислении империям, открывая широкие возможности их разграбления. Потеряв Кремль, они потеряют доступ к этим счетам. Так что неудивительно, что российские чиновники ощетиниваются, когда Запад читает им лекции о демократии. Как сказала Райс, дорога после многообещающего события, случившегося 15 лет назад, не была прямой – и непохоже, что в ближайшее время она выпрямится. С точки зрения Путина, стенания по поводу демократии являются пережитком холодной войны и очередным способом притеснения России. "Есть "записные советологи", которые не понимают того, что происходит в нашей стране, не понимают меняющегося мира. И с ними бесполезно дискутировать, потому что они просто отрабатывают линию поведения, – сказал он в этом году. – Нет нужды спорить с ними. Они заслуживают только одной маленькой реплики: "Тьфу на вас!" – и всё". Питер Бейкер, соруководитель московского бюро газеты Washington Post с 2001 по 2004 год, соавтор книги "Кремль восстает: Россия Владимира Путина и конец революции". 25 декабря 2006
BNE: Новый год без огонька-2: под угрозой Белоруссия Обзор прессы Во вторник западные СМИ пишут о том, что за семь лет своего президентства Владимир Путин смог реализовать тот план, который он наметил еще в 1999 году в статье "Россия на рубеже тысячелетий". Олигархи нейтрализованы, СМИ подвергнуты цензуре, губернаторы подчинены, а экономическая мощь государства восстановлена. Появился новый термин – "энергетическое оружие", и этим оружие активно пользуются госмонополия "Газпром" для наказания строптивых соседей России. Почти семь лет назад, готовясь вступить в должность и.о. президента России, Владимир Путин опубликовал статью "Россия на рубеже тысячелетий". После краха коммунизма и хаоса ельцинской эпохи этот манифест стал планом по возвращению России величия за счет избрания "третьего пути" – пути, пролегающего между дискредитировавшим себя большевизмом и западной либеральной демократией. Главной идеей было восстановление власти государства, монополию которого на насилие поставили под вопрос в 1990-е годы объединившиеся мафия, олигархи с политическими амбициями, медиамагнаты и местные губернаторы, пишет The Daily Telegraph. Подводя итоги теперь, когда ему осталось меньше половины второго президентского срока, Путин, несомненно, видит, что практически реализовал свой план. Олигархи нейтрализованы, СМИ подвергнуты цензуре, губернаторы подчинены. Экономическая мощь государства восстановлена за счет ужесточения контроля над добычей нефти и газа: где-то путем разрушения ЮКОСа, где-то угрозами уголовного преследования в адрес Royal Dutch Shell и двух ее японских партнеров за нарушение экологических требований на острове Сахалин. Примерно четверть поставок нефти в Европу зависит от Кремля, и эта доля будет расти. В июле Путин принимал саммит "большой восьмерки" в Санкт-Петербурге, а в будущем году Россия после длительного ожидания должна вступить во Всемирную торговую организацию. И в стране, и за рубежом Москва выглядит гораздо более внушительно, чем при Ельцине, считает издание. Однако у этого преображения есть и обратная сторона. Для российской демократии при Путине характерно отсутствие механизмов сдерживания исполнительной власти. Политические и экономические рычаги в большинстве находятся под контролем бюрократов – выходцев из разведслужб, как и сам президент. На международной арене влияние этих так называемых силовиков выражается в давлении на страны "ближнего зарубежья" – Литву, Грузию, Молдавию, Украину, а также в резком тоне при обсуждении с Западом вопросов, по которым необходим консенсус, вроде иранской ядерной программы. Внутри страны силовики распугивают зарубежных инвесторов, а их деньги отнюдь не лишние в нефтегазовой отрасли, напоминает издание. Использование энергетики в качестве политического оружия поставило под сомнение надежность Кремля как поставщика для западных государств. Бандитская составляющая путинской России заставляет Запад и его союзников быть настороже, заключает газета. Американское издание The Washington Post пишет о возможном повторении сценария 2005 года, когда "Газпром" отключил газ Украине. На очереди – Белоруссия. Вызывая к жизни призраки прошлогоднего январского диспута с Украиной, в ходе которого поставки газа были на время приостановлены, пресс-секретарь "Газпрома" Сергей Куприянов сказал, что Белоруссия настаивает на сохранении субсидированных цен в 2007 году, сопоставимых с внутренними тарифами в пределах России. "Переговорная позиция Белоруссии безответственна и ставит под угрозу энергоснабжение своей страны, – сказал Куприянов в телевизионном выступлении. – Действующий контракт на поставку газа в Белоруссию истекает через шесть дней". Российская компания потребовала, чтобы Белоруссия платила 200 долларов за тысячу кубометров газа, что в четыре раза превышает ныне существующую цену. Позднее в понедельник Куприянов сказал, что "Газпром" готов согласиться на цену в 80 долларов за тысячу кубометров, если Белоруссия предоставит ему более 50% контролируемой государством системы газопроводов. Куприянов говорит, что Белоруссия входит в группу из числа бывших республик СССР, пытающихся сохранить для себя льготные цены на газ, что противоречит политике "Газпрома" по переводу всех продаж энергоносителей на рыночную основу. Грузия, чье прозападное руководство обвинило Россию в использовании энергетической мощи для оказания политического давления, в пятницу согласилась платить 235 долларов за тысячу кубометров импортируемого из России газа под угрозой приостановки подачи газа к Новому году. Президент Белоруссии предупреждал, что повышение цены на газ для его страны до 200 долларов за тысячу кубометров обернется катастрофой для белорусской экономики с ее централизованным планированием в советском стиле. В обмен на менее резкое повышение цены "Газпром" хочет получить основную долю в "Белтрансгазе", белорусской транспортной системе, трубопроводы которой обеспечивают доставку большей части российского экспортного газа в остальную часть Европы, пишет газета. 26 декабря 2006
BNE: Вокруг света: цитаты 2006 года Хелл Дейл Каким нам запомнится 2006 политический год? Годом, когда Джон Керри высказал свое мнение о солдатах в Ираке? Или годом, когда Уго Чавес призывал дьявола на сессии Генеральной Ассамблеи ООН? Газеты гордятся тем, что могут считать себя черновиками истории, поэтому ниже приведены некоторые цитаты в помощь будущим историкам. И счастливого Нового года всем читателям Washington Times! "Я предпочитаю, чтобы было слишком много карикатур, чем слишком много цензуры" – Николя Саркози о скандале с карикатурами в Дании, 9 февраля. "Один из самых драматичных эпизодов в фильме о глобальном потеплении Альберта Гора: когда ледник тает, а под ним находят потерянные избирательные урны с голосами за Альберта Гора" – Дэвид Леттерман, 26 мая. "Невозможно прийти в 7-Eleven или в Dunkin' Donuts, если у вас нет хотя бы слабого индийского акцента. И я не шучу" – сенатор Джо Бидден, 7 июля. "Фундаментальная проблема исламского мира – это существование сионистского режима, и исламский мир и регион должны мобилизоваться, чтобы избавиться от этой проблемы" – президент Ирана Махмуд Ахмадинежад, 8 июля. "Йоу, Блэр. Ну как дела?" – президент Буш премьер-министру Великобритании Тони Блэру на саммите "большой восьмерки", 18 июля. "Основной посыл иранского народа – это мир, спокойствие и сосуществование со всеми странами на основе справедливости. Мы не угрожаем ни одной стране, даже сионистскому режиму" – Махмуд Ахмадинежад, 26 августа. "Если бы мы знали, что похищение солдат приведет к такому, мы бы, разумеется, этого не делали" – Хасса Насралла, лидер "Хизбаллы", по поводу вторжения Израиля в Южный Ливан, 27 августа. "Вы можете заставить замолчать одного человека, но гул протеста со всего мира, господин Путин, будет всю жизнь звучать в ваших ушах. Пусть Господь простит вас за то, что вы сделали не только со мной, но и любимой Россией и ее народом" – Александр Литвиненко, умерший от отравления полонием, 21 сентября. "Дьявол, сюда приходил дьявол. Вчера он был здесь. На этом самом месте. Вот тут. Я все еще чувствую запах серы, который исходит от этой трибуны, за которой я стою. Вчера, леди и джентльмены, с этой трибуны выступал президент Соединенных Штатов, которого я называю дьяволом, и говорил так, будто он – хозяин мира. На самом деле. Как хозяин мира" – Уго Чавес на Генеральной Ассамблее ООН, 20 сентября. "По крайней мере, я пытался. В этом разница между мной и другими, в том числе некоторыми политиками правого крыла, которые теперь на меня нападают. Они высмеивали меня за то, что я пытался. У них было на то, чтобы попытаться, восемь месяцев. Они этого не сделали. А я сделал. Я попытался, и мне не удалось. Когда я потерпел неудачу, я оставил всеобщую антитеррористическую стратегию и лучшего парня в стране Дика Кларка, которого сняли с должности. Так что вы в своем шоу нанесли мне отличный удар в стиле консерваторов" – Билл Клинтон Крису Уоллесу в передаче Fox News, 26 сентября. "Образование, если вы посвящаете ему много сил, если вы усердно учитесь, делаете домашнюю работу, стараетесь быть умнее, вы можете преуспеть. А если нет, то вы застреваете в Ираке" -сенатор Джон Керри, 31 октября. "Памаги нам, Жон Керри, мы засряли в Ираке" – служащие из Национальной гвардии Миннесоты, New York Post, 2 ноября. "Конечно, теперь сенатор Керри говорит, что он просто хотел пошутить, но у него вышло не совсем удачно. Видимо, мы не уловили нюансов. Он был за юмор, пока юмор не обернулся против него" – вице-президент Дик Чейни, 2 ноября. "Сигнал ясен. Глобальные климатические изменения должны происходить одновременно с наращиванием оружия массового поражения" – Кофи Аннан, 15 ноября. "Режим Израиля по своей природе представляет собой угрозу, и он на грани исчезновения" – Махмуд Ахмадинежад, 2 декабря. "Мы вступаем в новый год с ясным взором, четко видя все проблемы в Ираке и осознавая свои цели. Нашей целью остается свобода и демократия в Ираке, способном осуществлять самостоятельное управление, обеспечивать свое благосостояние и защиту и являющемся нашим союзником в войне против террора" – президент Буш, 20 декабря. 27 декабря 2006
BNE: Переосмысливая Россию ("The Economist", Великобритания) Улыбки на публике и гримасы за сценой 29 декабря 2006 Если вам нравится демократия, то сегодняшний Кремль вам вряд ли придется по душе. Россия сейчас очень отличается от тех романтичных и наивных дней гласности, когда Запад просто млел от любви к Горбачеву. Однако, хотя всем поголовно это не нравится, никто не знает, что делать дальше. Один из путей заключается в том, чтобы собраться с духом и осыпать Кремль поцелуями в надежде на то, что лягушка превратится в прекрасную царевну. Нужно просто проявить достаточно понимания и терпения, и Россия потихоньку заковыляет в сторону нормального европейского состояния. Такова была политика Шредера-Ширака. И надо отдать должное России, которая в данных обстоятельствах показывает очень хорошие результаты. Огромное достижение - это стабильность. Давайте не будем спешить с осуждением российских властей, которым приходится решать такие проблемы, которые нам только в страшном сне могут присниться. Существует также подход Буша-Блэра: при закрытых дверях ненавидеть Путина, а на публике демонстрировать дружелюбие. Есть также другие, причем самые разные варианты отношений с многочисленными нюансами, однако в итоге все сходятся в одном. Россия нам просто необходима для решения проблем Ирана и Северной Кореи, и мы не можем оказывать ей холодный прием. НОВОСТИ Ввод пошлин на нефть нарушает российско-белорусские соглашения - МЭРТ Госпитализирована актриса Нонна Мордюкова Генсек ООН поддержал призыв об отмене казни сторонников Хуссейна Конгресс США усилит контроль за внешней политикой в отношении России Спасатели склоняются к мнению, что индонезийский Боинг упал в море Масштабы сближения за последние 20 лет были таковы, что сегодня очень трудно, по крайней мере, вначале, представить себе какой-то иной выход. Но если хорошо прислушаться, можно услышать голоса людей, готовых помочь сформировать другие подходы. Бывший советский диссидент Владимир Буковский, проживающий ныне в Кембридже, хочет положить конец политике 'умиротворения'. Он говорит, что Запад должен потребовать от России отменить принятый этим летом закон, который разрешает уничтожать 'экстремистов' в любой точке планеты. Как отмечает Буковский, слово 'экстремизм' приобрело новое значение - теперь под этим термином подразумеваются любые 'клеветнические' заявления в адрес российских властей. В принципе, расстрельные группы можно использовать и против критиков. Надо огрызаться, говорит Буковский. Хорошее предложение, но трудновыполнимое. Дипломатические заморозки (выдворения, отзыв послов) малоэффективны и непродолжительны. Буковский также предлагает, чтобы блок НАТО применил статью V (которая гарантирует коллективную безопасность всех стран-членов) на том основании, что убийство британского гражданина Александра Литвиненко на британской земле агентами иностранной державы является актом агрессии. Звучит сомнительно. Трудно себе представить, что на это согласятся французы, греки и прочие влюбленные в Россию члены НАТО. На тот случай, если Россия откажется отменить свой закон о расстрелах за рубежом, Буковский рекомендует исключить ее из международных организаций, таких как Группа восьми и Совет Европы. Он говорит, что Кремль сначала обидится, надует щеки, может быть, немного поиграет мускулами, но в конце концов сдастся. Трудно себе представить, как западным странам удастся это сделать в короткие сроки. Во-первых, нет убедительных доказательств того, что именно Кремль несет ответственность за убийство Литвиненко. Во-вторых, если вы согласны с Буковским в том, что Кремль и сегодня способен на хладнокровное убийство, как он делал это, преследуя Троцкого, Бандеру, Хохлова и Маркова, то какой-то там закон не будет иметь большого значения. Более приемлем иной вариант. Если жесткая политика в отношении России действительно нужна, то она должна формироваться на рабочем уровне. Россия пытается оказывать давление на международные институты, такие как Европейский банк реконструкции и развития, Программа развития ООН и Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе. Она блокирует осуществляемые в других странах проекты, которые ей не по вкусу (в Грузии, например), а также требует выражения подобострастия к себе в целом ряде иных вопросов. Пока это у нее получается. Но Россия, как это часто бывает, слишком переигрывает. Она отдаляет от себя союзников и консолидирует силы своих критиков. Международные институты любят консенсус и сторонятся конфликтов, им совсем не по душе балансирование на грани войны. Общее мнение там по отношению к России будет становиться все более жестким. Следует ожидать, что скучные ландшафты международной бюрократии в наступающем году оживят фейерверки новых эмоций. ИНОСМИ
BNE: Тотальная логика гибридной системы Интервью с Лилией Шевцовой. Часть 12006 год стал последним относительно мирным перед началом длинного выборного 2007/2008 года. О том, с каким багажом Россия подошла к началу того года и как могут развиваться события в дальнейшем, мы побеседовали с одним из наиболее глубоких экспертов по внутренней политике современной России, ведущим научным сотрудником Центра Карнеги Лилией Шевцовой. Сегодня мы публикуем первую часть беседы, посвященную внутриполитическим итогам 2006 года. Интервью взял Борис Долгин. В чем, на ваш взгляд, роль и специфика прошедшего, 2006, года? Каждый раз, подводя итоги года, мы пытаемся выявить что-то специфическое. Бросив такой взгляд на последнее пятнадцатилетие, мне кажется, можно выделить несколько лет, которые были исключительно важны для функционирования той системы, в которой мы живем. Так, например, 1993 год вернул в российский политический инструментарий насилие и кровь. Одновременно это был год формирования новой конституционной системы, а именно – гиперпрезидентства, которая, кстати, стала основой будущих авторитарных тенденций. 1996 год также знаменателен. Этот год, по сути, завершил либерально-демократический проект. Мы этого тогда не заметили. Между тем вовлечение либералов-технократов и даже демократической общественности в манипулирование выборами и отказ от выборов как честного инструмента легитимации высшего руководства страны – это и был конец либеральной демократии в России, просто затянувшийся на какой-то период до Путина. Одновременно это был момент самоубийства правительственных либералов во главе с Чубайсом. 2003 год снова знаменателен: «дело ЮКОСа», как мне кажется, означало конец относительно стихийного развития российского капитализма, в котором был и олигархический момент, и технократический, и бюрократическая тенденция. «Дело ЮКОСа» стало вехой, после которой Россия стала формировать бюрократический капитализм самой разрушительной модели. 2005 год был годом испуга. Он остался как очень хаотический год, как год разноплановых тенденций. Этот год повлиял на российскую власть гораздо больше, чем другие. Этот год заставил и Путина, и режим, и систему содрогнуться в страхе перед концом. Именно тогда российская власть предприняла все действия, для того чтобы «цветная революция» никогда не произошла в Москве. И то, что мы имеем сегодня, – это ответ на 2005 год. В отличие от предыдущих лет, которые означали прорыв на поверхность определенных тенденций, формирование векторов, 2006 год, возможно, останется в истории как год консолидации постсоветской системы, которая создана усилиями двух лидеров – Бориса II и Владимира III. Это был период консолидации путинского режима, год выхода на поверхность всех тенденций, когда они приобрели окончательную четкость – уже нет никакой неопределенности, нет никакой аморфности. Мы видим абсолютно точно, с математической ясностью, в каких условиях нам предстоит жить сегодня, в ближайшем будущем, потому что эти тенденции очень трудно изменить. Мы можем сравнить ту систему, которую достроил Путин, со зданием, которое оштукатурено и сдается под ключ. Если отойти от этого здания на расстояние, можно увидеть его не только в целостности и готовности, но можно разглядеть и другое – где президент ошибся, где конструкция пошла вкривь и вкось. Мы теперь можем ощутить границы функциональности и причины будущего обвала. Можно также сделать еще один вывод: очень четко прослеживается национальный консенсус, которого долго не было. Национальный консенсус, который вовлекает большую часть – если не всю – экономическую и политическую элиту, да и значительную часть общества (те 76% людей, которые одобряют Путина в качестве президента). Этот национальный консенсус сформировался по поводу одной идеи – стремления сохранить все как есть, стремления сохранить все как шло – из страха перед любыми переменами. Этот страх перед переменами, мне кажется, во многом объясняется воспоминаниями о ельцинизме. Россия сегодня оценивает себя, все еще глядя назад, в прошлое, на Ельцина. И, в сравнении с Ельциным, она пытается удержать нынешнее статус-кво. Вот если бы Россия соизмеряла себя с возможностями, то из этих 76%, поддерживающих Путина, может, осталось бы 15-20%, которые считают, что Путин является успешным президентом. Если структурировать основные тенденции в политике, отвлекаясь от броуновского движения, то мне кажется, мы можем сделать вывод о следующем. Во-первых, именно в этом году произошло оформление новой избирательной машины. Последние действия власти по отмене порога минимальной явки, введение наказания за критику оппонента завершили ее формирование. Эта избирательная машина готова для основного действия – для воспроизводства власти, но таким способом, чтобы не было никакой спонтанности, никакой стихийности, чтобы результат выборов был тотально детерминирован. Это, собственно, не российское ноу-хау, но доведенное до абсурда и тотальности. В принципе, при всех авторитарных режимах, где есть выборы, основная цель – гарантировать их результат. Но российский политический режим достиг большой изобретательности и тщательности в полном контроле результатов выборов, которые лишают выборы их значения и цели. Во-вторых, создана политическая машина, которая включает множество механизмов, имитирующих демократию: клоны партий, движений, создана Общественная палата. Если раньше, в советскую эпоху, авторитаризм выживал за счет четкого оформления вертикали и за счет того, что режим не стеснялся репрессивности, то теперь российская власть этого стесняется – в этом, кстати, и новшество. Российская власть не хочет признавать даже теорию просвещенного авторитаризма, которую исповедуют кремлевские технологи. Российская власть хочет выглядеть не по-особому, а демократией. Это определенное новшество, по сравнению с предыдущими реинкарнациями авторитаризма. Но тут власть делится на тех, кто хочет выглядеть демократией полноценной, и тех, кто пытается обосновать заведомую демократичность любых аспектов существующей / формирующейся системы путем апелляции к концепции особого вида демократии («суверенной демократии» и т.п.). По поводу отсутствия консенсуса среди элиты по поводу того, как относиться к самим себе и к собственному произведению, вы правы. Именно поэтому даже концепция «суверенной демократии», предложенная одними кремлевскими группировками, для того чтобы России самоопределиться и, наконец, как бабочку поместить себя в определенный отсек классификации, вызвала отнюдь не воодушевление или эйфорию со стороны других представителей кремлевского истеблишмента, например, Дмитрия Медведева и Сергея Иванова. Следовательно, у них внутри нет единства по этому вопросу. Но даже если мы посмотрим, что пишут и говорят адепты суверенной демократии и ее крестный отец Владислав Сурков, то мы увидим, что они тоже никак не могут определиться с тем, как себя позиционировать по отношению к реальной демократии. Потому что они пытаются доказать, что Россия и есть демократия, что мы не выброшены за пределы европейской цивилизации. Об этом неоднократно говорит Сурков в последнем своем опусе. Но одновременно мы требуем себе право интерпретировать демократию так, как мы ее понимаем. То есть имеется попытка все же примирить теорию особого курса с общепринятыми закономерностями. Естественно, как только ты начинаешь использовать слово «демократия» с прилагательным, это начинает походить на осетрину второй свежести – или есть демократия, или ее нет. Каждое прилагательное – уже лицемерное признание факта ущербности. Кроме имитации демократических механизмов они в совершенстве использовали способ кооптации, то есть привлечения в круги власти либо ко двору власти – не только в ряды опричников, но и в ряды обслуживающего, сервильного слоя – представителей различных групп общества. Здесь и уважаемый директор театра, и режиссер, и уважаемый актер, и уважаемый врач. Удалось, что любопытно, кооптировать и значительную часть политического истеблишмента, который готов обслуживать власть в обмен на определенные дивиденды. Это определенный механизм успокоения общества. Здесь мы можем добавить лишь грустное наблюдение, что после создания Общественной палаты в той очереди, которая выстроилась туда, было много достойных уважения людей. Мы можем констатировать, что российская интеллигенция в своей значительной части сама себя закопала. По крайней мере, уже не слышно голосов остатков советской интеллигенции, которая была движущим мотором Перестройки, тех динамичных и волнительных лет. Их практически не осталось. Я вспоминаю Ральфа Дарендорфа, который говорил, что критерием принадлежности к интеллигенции является не только возможность размышлять о жизни и событиях в жизни, но также и способность постоянно оппонировать власти. Вот такой способности оппонировать власти не видно, по крайней мере, если мы посмотрим на основную часть интеллигенции. Правда, появились новые интеллектуалы технократического поколения, которые называются dot-comer («доткомеры»), которые далеки от политики – она им не нужна, неясна и неприятна. Они выживают в своих блогах и сетях в одиночку, пока – выживают, им достаточно индивидуальной свободы и, возможно, для того чтобы они объединились, необходим какой-то перелом, который заставили бы их ощутить чувство локтя либо отойти от аморфности. Какого рода опасность могла бы разбить инерцию этого слоя? Я думаю, окончательная ликвидация гибридности происходящего. То есть этот режим последовательно сужает поле индивидуальной свободы, тем не менее, не желая уничтожить свободу полностью. Наверху понимают, что, во-первых, это очень трудно, во-вторых, может быть и невозможно. Этот режим оставляет поле для индивидуальной свободы в самом обществе, предоставляет общество самому себе и говорит: «Делайте что хотите, но не лезьте в политику и власть». И пока общество не лезет в политику и не борется с властью, оно имеет большие возможности для выживания. О чем говорит, кстати, и цифра: от 6 до 10 млн российских граждан, которые выезжают за рубеж. О чем говорит и пока что не контролируемый интернет. О чем говорит свобода самовыражения по всем вопросам в клубах типа «Билингвы». О чем говорит и возможность существования (во всяком случае, пока что) несистемной оппозиции, которая, правда, все больше загоняется в гетто, существование оппозиционной прессы – и в общенациональном масштабе («Новая газета» и все еще «Ведомости»), и в локальных масштабах. Есть ведь масса примеров независимой прессы. Как только свобода общества принадлежать себе будет разрушена, «доткомеры» будет вынужден объединяться, для того чтобы противостоять системе. Пока что они существуют в параллельных мирах. То есть толчком могут стать ограничения частной жизни? Ограничения частной жизни начались, но они не приняли массового характера и позволяют наиболее динамичной части общества, от которой зависит его тонус, умонастроение, худо-бедно существовать. Пусть со скрипом, но выживать. Перейдем к третьему моменту, который система создала для самозащиты, кроме избирательной и политической машин. Это репрессивная машина. Обратите внимание, в массовом порядке она пока не вводится, но эксперименты уже были. Остается, например, загадкой: события в Благовещенске были попыткой машины опробовать свой инструментарий или это было стихийное проявление синдрома насилия? Во всяком случае, машина существует. Правда, что любопытно, события в Кондопоге показали, что правоохранительные органы и власть абсолютно не способны справиться с внештатной ситуацией. Они оказываются парализованы, когда кто-то выходит на улицу и нет приказа сверху. Возникает вопрос, подо что тогда эта машина заточена? Мы видели, что в Кондопоге она не сработала, с другой стороны, мы видели парадоксально острую, абсолютно не соответствующую опасности для власти реакцию на «Другую Россию» и т. д. Какая в нее заложена логика? Иногда возникает машина, которую архитектор и ее создатель не имеют ни смелости, ни воображения, ни потребности использовать. Вспомните Бориса Николаевича: в 1993 году он создал авторитарную машину в виде собственной Конституции. Он заточил ее, как оказалось, не под себя, а под будущего лидера. В принципе, как признаются создатели этой машины, в том числе юристы, писавшие Конституцию, включая Михаила Краснова, это Конституция авторитарного режима. Но Ельцин ею в полной мере так и не воспользовался. Так и Путин создал репрессивную государственную машину, но до сих пор режим ею в тоталитарных целях, в целях массового насилия не воспользовался. Может быть, потому, что, во-первых, нет уверенности в том, что опричнина будет защищать власть с необходимой энергией. Во-вторых, возможно, нет реальной необходимости в этом, потому что власть удерживается и без массового использования опричнины. Действительно, возникает вопрос: если нет такой потребности, потому что общество и так поддерживает власть, то чего же власть боится? Потому что реакция власти абсолютно неадекватна ситуации, когда 2 тыс. демонстрантов были окружены, кажется, 8 тыс. спецназа милиции с ротвейлерами, и сверху еще летали вертолеты. Этому, наверное, можно найти определенное объяснение: чем больше власть централизует саму себя, тем меньше она понимает действительность, тем меньше она информирована о том, что происходит вокруг, под пленкой. И потому она опасается. А тому, что власть не понимает, что происходит вокруг, мы видели очень много доказательств. Помните, когда Путин, пролетая над Чечней, выразил удивление увиденному. Равно как и Греф. Тот факт, что на улицы вывели 8 тыс. сотрудников правоохранительных органов, тоже говорит о том, что власть не знает, не выйдет ли оппозиция для того, чтобы громить московскую мэрию, сколько их будет. То есть неадекватность реакции власти есть следствие непонимания этой властью реальной ситуации. Еще один механизм, придуманный властью для самозащиты, – это отлаженный административный ресурс провинции. Региональная власть пока действует в рамках сделки с центром: мы вам гарантируем воспроизводство, спокойствие в обмен на то, что вы даете нам полную свободу в коммерческой деятельности. Эта сделка работает. Кроме, видимо, энергоресурсов? Да. Сейчас заметно стремление власти вытолкнуть других акторов из алмазной и других добывающих отраслей, сырье – это сфера центральной власти. Так же, как и при царизме были определенные сферы, в которых собственность царя в провинции была непреложной. И, наконец, два последних инструмента, заточенных для самозащиты, – это использование финансов бизнеса в интересах власти (бизнес готов оплачивать выборы и другие инструменты ее легитимации) и выдвинутая идеология власти в виде так называемой «суверенной демократии». Так ли прочна созданная система защиты? То, что мы обрисовали, – это тенденции, при помощи которых власть пытается обезопасить свои позиции. Но она, как всегда, обладает исключительным умением и способностью пилить под собой сук. Все по закону лучшего политолога России Виктора Черномырдина. Во-первых, чем больше централизации у власти, тем меньше она информирована о происходящем вокруг и тем больше она боится. Во-вторых, пытаясь централизовать себя, она не может удержать правящую элиту от сегментации, пока допустимой. В-третьих, власть понимает, что коррупция опасна для нее самой, но ничего не может с ней сделать. Четвертый момент – волна политических убийств, захлестнувшая Россию. Волна такого уровня свидетельствует о том, что Путин не справился со своей миссий 1999 года, когда он обещал обеспечить личную безопасность граждан России. Причем если убивают Козлова, Политковскую, кандидата в мэры или руководителя бизнес-структуры, то рядовой человек не имеет вообще никакой надежды, что он в безопасности. Пятый момент – не без помощи самой власти поднимается волна этнического национализма, которого в таких масштабах не было никогда в российской истории. Сама власть в немалой степени способствовала этой волне, в том числе – этнической чисткой грузин. 56% опрошенных россиян хотело бы иметь «Россию для русских». Не исключено, что власть эту волну не сможет купировать – несмотря на то что она обеспокоена этой волной. В какой степени, на ваш взгляд, эта волна задумывалась? Я думаю, что есть определенные круги в кремлевской администрации, которые давно постепенно разрабатывали национал-этническую жилку – российский фашизм. Без этого ряд передач на центральных каналах российского телевидения был бы совершенно невозможен. У меня такое впечатление, что они выпустили джинна из бутылки. Есть в Кремле и другие группировки, которые опасаются, что не смогут этого джинна проконтролировать. Как бы то ни было, если власть и осознает угрозу националистической стихии, которая неизбежно сметет и кремлевских прагматиков, она бессильна ликвидировать источники этой волны. Они могут посадить в тюрьму Миронова, но источники этой волны в другом – в беспомощности общества, в ощущении нестабильности. Если 70% населения не верят в лучшее завтра, они являются готовым объектом для национал-этнического беспокойства. Если нет решения множества проблем, начиная с пенсионных до устройства молодежи на работу, – естественно, люди пытаются найти самое простое решение: назначить врага, начать насилие. До тех пор пока власть будет консолидировать общество в преддверии выборов на основе поиска врага, она будет подпитывать источники ксенофобии и экстремизма. Я не уверена в том, что все общество, вся элита готовы к повторению веймарской истории, о которой постоянно напоминает Гайдар. Я думаю, он преувеличивает, но недооценивать угрозу национал-этнической стихии мы не можем. Еще одна сфера, в которой уже можно подводить итоги, – это экономика. Мне представляется, что сегодня уже можно с определенностью говорить о том, что путинский режим сумел достроить, отшлифовать, и зацементировать модель бюрократического капитализма. Эта модель не редкость, не нечто новое, она работает и в других странах, но она всегда оказывалась одной из самых неэффективных и разрушительных для общества экономических форм. Есть несколько черт этой модели, которые делают ее неэффективной. Во-первых, это слияние власти и собственности, отражением чего является тот факт, что члены президентской администрации заседают в руководстве компаний. Во-вторых, это системная коррупция. В отличие от ситуации на Западе, где коррупция является деформацией принципа, в России коррупция является основополагающим принципом системы. В-третьих, мы видим возникновение и укрепление класса рантье, который живет на дивиденды от продажи ресурсов. В-четвертых, мы видим формирование мегакорпораций, или, как мы их называем, – национальных чемпионов, которые, по сути, превращаются в акул, не дающих выжить малому и среднему бизнесу, пользующихся благословением власти в корпоративных интересах. Во многом эти мегакорпорации повторяют опыт южнокорейских чеболей, которые явили собой в 1960-80-е годы пример коррупции и неэффективности и привели южнокорейскую экономику к кризису и обвалу. Только после ликвидации чеболей в южнокорейской экономике наметился рост. Этот опыт надо иметь в виду нашим мегакорпорациям. Кстати, все руководители чеболей в 1990-е годы были отданы под суд, под судом оказались и два южнокорейских президента, которые благословили слияние власти и бизнеса, – Ро Де У и Чон Ду Хван. Еще одна черта принятой модели – это голландская болезнь и стремление опереться на сырьевую подушку. Хотя внешне Путин представляет экономику достаточно успешной, если посмотреть на макроэкономические показатели, мы видим, что несмотря на потрясающие цены на нефть, темпы экономического развития начинают затухать – с 10% в 2000-м году до 6,9% в 2006 году. Начинается проблема с производительностью государственных компаний. Даже тот факт, что добыча газа «Газпромом» за 11 месяцев 2006 года увеличилась только на 0,8%, уже говорит о реальной эффективности национальных чемпионов. После фактической национализации ЮКОСа заметно падение производительности труда и на его предприятиях. Неэффективность российского бюрократического капитализма признается многими. Даже умеренные наблюдатели (к примеру, Шохин) вынуждены признавать тот факт, что эта экономическая система не работает. Мы приближаемся к пределам возможностей экономического роста в рамках этой экономической модели. Понимание неэффективности этой модели еще не достигло власти, судя по тому, что огосударствление различных отраслей продолжается. Как вы думаете, до какой степени оно дойдет – до каких отраслей и до какого масштаба бизнеса? Здесь, мне кажется, нельзя предугадать, где остановится тенденция. Логика самой модели требует постоянной экспансии государства, прежде всего в отрасли и на предприятия, которые дают легкую отдачу и дивиденды для самовоспроизводства правящего класса России. Следовательно, мы можем ожидать, что государственная экспансия расширится на сферу, где оперирует не только Total, но и ТНК-BP. Затем экспансия капитала расширится, возможно, в сферу других сырьевых ресурсов, включая не только алмазы, но и алюминий, никель. По крайней мере, они находятся под явной угрозой давления со стороны государства. Не в интересах государства брать на себя ответственность за весь крупный бизнес. Но при этом может быть установлен контроль при помощи уже апробированного средства – направления комиссаров в качестве членов советов директоров частных корпораций. Это один из способов контроля за финансовыми потоками этих корпораций. Сформирована логика централизации и концентрации ресурсов в государственных руках. В рамках этой логики не может быть остановки до того момента, пока не будет монополизирована вся крупная промышленность. После этого местная власть возьмет под контроль мелкого и среднего предпринимателя. Подобная система в конечном счете стремится к тотальной зачистке как в сфере политики, так и в сфере экономики. Но описанное было бы лабораторным образцом системы, чистым экспериментом. Мы же имеем дело с реальностью, которая выживает за счет смешения жанров: с одной стороны – выборы, с другой – контроль за выборами; с одной стороны – формальная федерация, с другой – полный контроль за субъектами; с одной стороны – частная собственность, с другой – стремление проконтролировать эту частную собственность. Гибридность системы очевидна: нет ни желания, ни способности полностью монополизировать ресурсы. В этой системе тенденция полной монополизации политического и экономического контроля будет наталкиваться на отсутствие у государства соответствующих инструментов контроля за экономикой и политикой. Для того чтобы сделать контроль тотальным, нужна сильная репрессивная машина, а у государства ее нет. То есть это сочетание тенденций мы будем наблюдать очень долго. Но никто– ни ТНК-BP, ни металлургическая промышленность, ни мелкий и средний производитель – не может быть застрахован от того, что завтра государство поменяет правила игры и проглотит их, как мелкую рыбешку. Следовательно, все экономические субъекты будут ходить под мечом, будут вынуждены искать, как бы им сделать cash out (превращение активов в личное состояние – «Полит.ру») – это словосочетание стало самым популярным английским выражением в российском экономическом словаре. Кроме того, бизнес постоянно будет искать политического благодетеля. То есть укреплять смычку с властью, что означает усиление коррупции и превращение ее в тотальную. Любопытно другое: прошедший год не только подтвердил тенденцию усиления государственной экспансии в экономику и показал, что она не ведет к позитивным экономическим результатам, – 2006 год продемонстрировал, что появляются признаки начала иной тенденции – реприватизации. Об этом говорят на страницах прессы даже убежденные либералы (такие, как Михаил Дмитриев), обосновывая это так: нужно опять национализировать, чтобы потом по-честному и справедливо приватизировать. А это значит, что идея не просто носится в воздухе, но начинает приобретать реальные очертания. Коль скоро за национализацией последует новая приватизация, то движение по кругу может быть продолжено, потому что власть, как это видно в последние годы, не заинтересована в легитимации института частной собственности в общественном сознании. А если эта легитимация не произойдет, то власть сама не сможет быть уверена, что ее представители в качестве управляющих государственным бизнесом либо собственников национализированного бизнеса могут быть спокойна. Следовательно, новые команды начнут этот круг опять. И тут любопытен еще один момент – роль Запада и западного бизнеса. Это важный и чувствительный момент, которого не следует стесняться, – наоборот, жизнь требует от нас свежего взгляда и нового подхода к этой проблеме. Какова же роль западного бизнеса в легитимации тех экономических и политических процессов, которые происходят в России? Пока что западный бизнес оказывается жертвой государственной экспансии, жертвой бюрократического капитализма. Так, недавно жертвой стали Shell, Mitsubishi и Mitsui в проекте Сахалин-2 – их заставили отказаться от контрольного пакета акций, более того, их заставили убедить себя, что они сами этого хотели. Как сказал Владимир Путин на встрече с представителями этих компаний в Кремле, «Вы же сами этого желали!». Камеры показали их лица, как они были шокированы тем, что они забыли о своем желании. Тем не менее, и это очень любопытная вещь, западный бизнес, несмотря на отсутствие правил игры, несмотря на то что государство постоянно ставит его капиталовложения под угрозу, все равно выстраивается у кремлевских ворот и просит допустить его в Россию. Ведь никто не уходит из России – пытаются вкладывать, несмотря на политический кризис. Своим поведением в России западный бизнес поневоле легитимирует российский бюрократический капитализм. Запад в целом (как система, как сообщество), возможно, не желая того, участвует при помощи своего бизнеса, при помощи своих банков в отмывании российских капиталов, то есть делает работу по легитимации российского капитализма и российской системы. Они делают то, что сделал, например, Шредер – казус Шредера будет долго влиять на отношения России и Запада. Экс-канцлер, сделавшись чиновником «Газпрома», своим личным вкладом легитимировал российский режим и российскую систему ведения бизнеса. И так поступает не только Шредер, но и другие. То есть роль Запада (несмотря на весь его критицизм) в контексте того, что происходит в экономической сфере, вызывает вопросы. При этом нынешнее благополучие может оказаться достаточно непрочным и недолговременным. Юрий Трутнев признал, что 75% всех известных месторождений нефти и газа уже находятся в производстве, а нефтяные резервы могут иссякнуть через 10 лет. У меня появляется наивный вопрос: насколько наша элита вообще информирована о реальном состоянии дел. Учитываются ли эти цифры, когда формулируется лозунг «Россия – энергетическая сверхдержава»? У меня такое впечатление, что элита эти цифры знает. Но если при этом ничего не делается для диверсификации российской экономики, это заставляет прийти к одному выводу: российская элита ведет себя как временщик, который задумывается только о сегодняшнем дне. Похожая ситуация в социальной сфере: сам факт выдвижения «национальных проектов» свидетельствует о том, что власть понимает, что эта сфера деградирует. Российская власть восприняла те сигналы от малоимущих семей, которые ей посылали после монетизации льгот, но вывод, который эта власть сделала, оказался следующим: необходимо усиление популизма, а также использование социальной проблематики в качестве трамплина для передачи власти. То есть мы видим понимание властью серьезности проблемы, но не видим ни мужества, ни воли к реформированию социальной сферы – попытка реформирования не получилась, и власть задвинула социальную реформу в долгий ящик. Кроме того, заметно стремление государства сохранить патернализм в социальной сфере. Государство не готово сделать очень важную вещь – создать правила игры для активной, деятельной части общества, чтобы эта часть заботилась о себе и о своих детях и одновременно помогала малоимущим и слабым. Смысл отказа от этого в том, чтобы привязать общество к себе через систему патернализма. Но при этом государство не готово следовать и тем обязательствам, которым следовало советское государство. И все это ведет к еще большей деградации социальной сферы. Упомянутый вами процесс реприватизации вы рассматриваете в связке с угрозой собственности по мере потери власти? Я думаю, что реприватизация является непосредственным следствием страха менеджеров, директоров, председателей правлений – людей, которые контролируют финансовые ресурсы в государственных компаниях, – потерять собственность в следующем политическом цикле. Когда мы с вами беседовали год назад о перспективах некоторого завершающего периода эпохи Путина, я спрашивал, не может ли пойти накануне выборного цикла раскол путинской элиты. Нет ли у вас ощущения, что многое, что происходило в этом году, – это отражение этой тенденции? Мне представляется, что этот год явился примечательным, более того – знаменательным, ибо подтвердил важность этого вопроса. Вспомним хотя бы такой факт, как отставка Устинова, которую очень активно обсуждали пару недель в конце весны и затем почему-то забыли. Отставка Устинова говорит о том, что планы этой группы, которую обычно принято называть «силовиками», во-первых, не совпадают с планами президента, коль скоро силовики выдвинули генерального прокурора в качестве национального лидера. Во-вторых, эта отставка подтвердила, что президент Путин не готов (или, во всяком случае, в тот период не был готов) согласиться с предложениями силовиков. А все это вместе свидетельствует о том, что ему очень сложно удерживать правящую команду в Кремле в состоянии единства. Следовательно, подспудные процессы распада уже начались. После отставки Устинова говорить о единстве команды очень трудно. Есть еще один факт, который говорит о том, что единство элиты вообще невозможно, – отдельные группировки внутри Кремля и за его пределами начали ожесточенную схватку за собственность. Эта схватка велась и раньше, но теперь уже точно началась битва гигантов в преддверии последнего акта, когда нужно быстрее решить проблему и либо уйти с этой сцены, либо гарантировать самосохранение надолго. На прошлом этапе отчасти голодна была корпорация силовых структур, органов безопасности. Какая корпорация может стать следующей в борьбе за собственность? По мере исчерпания этого политического цикла, в котором силовые структуры впервые лишились политического и государственного контроля и стали игроками как в политике, так и в сфере собственности, думаю, будет происходить фрагментация нынешнего политического класса и класса собственников. Бывшие друзья будут ссориться, создавать новые союзы, бороться с новыми силами и т.д. То же самое наблюдалось после завершения ельцинского периода. Тогда произошла не только фрагментация старого политического класса, но и формирование нового - за счет втягивания новых членов. Мы не можем исключать того, что при наступлении нового цикла команда нового президента обратится, скажем, к региональному резервуару либо постарается привлечь кадры из бизнеса, людей, ушедших в бизнес. Потому что ни один президент не будет создавать монолитную команду, иначе он станет ее заложником. Любой президент при системе власти, которая существует в России, будет создавать для себя роль в центре или над паутиной. Можно предположить, что начиная с 2008 года, если при самовоспроизводстве власти силовики останутся в позиции влияния, между ними начнется собственная борьба. Тем более, что уже сейчас силовая корпорация показала, что она очень легко фрагментируется, одни ее представители начинают бороться с другими. В условиях борьбы за куски собственности драка между бывшими единомышленниками, коллегами – неизбежна. И проблема даже не в том, кто за что будет бороться, а в том, что в последние два года в России закрепилась практика, возникла атмосфера, в которой наиболее эффективным способом отстаивания позиции является силовой, административный. Нельзя исключать, что в дальнейшем развитии этой системы отдельные ее винтики будут и дальше прибегать к силовым средствам выживания, втягивая в это и общество.
BNE: Пять событий, определивших 2007 год Гидеон Рахман Есть события, которые меняют мир мгновенно: к ним относятся падение Берлинской стены, танки на площади Тяньаньмэнь, самолеты, врезавшиеся в здание Всемирного торгового центра. В 2007 году таких определяющих моментов не было. Вероятно, мы должны быть за это благодарны, ибо события, потрясающие мир, – это зачастую неожиданные акты шокирующего насилия. Тем сложнее и тем интереснее для меня подводить свой ежегодный итог – составлять список пяти самых важных событий последних 12 месяцев. Все же я попытаюсь. Если вы хотите понять суть международных дел, то наметить самые значительные события будет нелишним. Кроме того, я обожаю составлять списки. Итак: Январь: стратегия "вброса сил". Пока слишком рано судить о том, станет ли решение президента США Джорджа Буша об увеличении числа американских военных в Ираке поворотным для Америки моментом. Может быть, это была лишь последняя и неудачная попытка бросить кости. На самый главный вопрос ответа по-прежнему нет. Развернется ли там в недалеком будущем война? Что будет, когда Америка выведет дополнительные войска? Однако уже сейчас ясно, что "вброс сил" был крупным событием. Оно продемонстрировало, что Буш решил отвергнуть доклад Бейкера, который, как полагали многие, будет стратегией выхода США из Ирака. К концу года спад насилия в Ираке – и, в частности, в Багдаде – начал убеждать и тех, кто относился к введению дополнительных сил со скепсисом. Даже ведущие кандидаты в президенты от Демократической партии США отказываются обещать, что к 2013 году из Ирака будут выведены все американские войска. "Вброс сил" показал, что Америка в Ираке надолго. Февраль: Мюнхенская речь Путина. Своей исключительной и озлобленной речью российский президент дал сигнал о новом настрое во внешней политике своей страны. В выступлении он обвинил американцев в "почти ничем не сдерживаемом, гипертрофированном применении силы... – силы, ввергающей мир в пучину следующих один за одним конфликтов". Речь Путина ознаменовала начало года, в течение которого Россия проявляла все большую напористость во всем – от ПРО и Косово до контроля над вооружениями и энергетической политики. Высокие цены на нефть и растущая экономика России укрепили доверие к правительству. В ногу с напористостью на международной арене усиливался и авторитаризм внутри страны. Россия считает, что она вернулась, и хочет, чтобы мир знал об этом. Август: нехватка кредитов. Американский кредитный кризис начался еще летом и не закончился до сих пор. Он все еще может оказаться "всего лишь" финансовой и экономической проблемой. Если так и будет, то нехватке кредитов будет явно не место в списке пяти самых важных геополитических событий года. Однако в последние годы покупательская способность американских потребителей играла фундаментальную роль в мировой экономике. Если проблема с кредитами высокого риска положит этому конец – и косвенно приведет к дальнейшему падению стоимости доллара – нас ждут глобальные политические последствия. Ухудшатся китайско-американские отношения; под давлением окажется европейская экономика, а также и вся глобальная торговая система. Америке будет сложнее платить по счетам, которые связаны с ролью международного полицейского. Стоит помнить, что предвестником политических беспорядков 1930-х был финансовый крах на Уолл-стрит в 1929 году. Ноябрь: PetroChina становится самой дорогой компанией в мире. Да, есть множество причин, по которым все это казалось миражом. На Шанхайской фондовой бирже выставлялось только 2,2% акций компании. Оценка компании в более чем 1 трлн долларов – вдвое больше оценки американской Exxon Mobil – конечно, стала отражением бума на китайские бумаги. В течение месяца PetroChina потеряла треть своей стоимости (хотя до сих пор она стоит больше, чем Exxon). И все же тот факт, что самая дорогая компания в мире в данный момент – это китайская компания, имеет неоспоримое символическое значение. А PetroChina – это не неудачник. Четыре из 10 самых дорогих компаний в мире сейчас – китайские. Ноябрь: мини-переворот президента Первеза Мушаррафа в Пакистане. По какому принципу при составлении списка событий глобального значения отбирается та или иная страна? Я мог бы упомянуть о выборах президента Николя Саркози во Франции; или об отставке Тони Блэра в Великобритании; или о расколе Палестинской автономии; или о поражении Уго Чавеса на референдуме в Венесуэле; или о победе на выборах в Турции "Партии справедливости и развития". Эти выборы положили конец конституционному кризису и поставили под сомнение гражданское правление. Или, если уж говорить о долгосрочных тенденциях, которые попадают в заголовки новостей, то в список можно было бы включить рост цен на нефть или таяние Арктики. Однако я сделал выбор в пользу введения генералом Мушаррафом чрезвычайного положения. Пакистан – это страна, где, похоже, сошлись все самые сложные вопросы американской внешней политики. И политика содействия демократии, и борьба с терроризмом, и борьба с ядерным распространением. Однако в Пакистане США оказываются в союзниках с военным режимом, который содействует ядерному распространению и является неопределившимся и сомнительным союзником в войне с террором и с "Талибаном" в Афганистане. Решение генерала Мушаррафа ухватиться за власть и заключить под арест судей страны повергло Запад в серьезное замешательство и стало свидетельством того, каким нестабильным остается Пакистан. Однако Америка осталась с ним, потому что все возможные альтернативы кажутся еще хуже. Есть ли некий общий знаменатель, связывающий эти пять событий? Конечно. Это – рост напряженности, в которой пребывает единственная сверхдержава мира. Америка зажата в тисках иссушающей и деморализующей войны. Россия, старый противник, становится все более агрессивной. Китай, новый соперник, усиливает свои позиции. Пакистан, жизненно важный союзник, угрожает развалиться на части. Американская экономика переживает спад, невиданный в течение многих лет. Счастливого Нового года!
BNE: Лидеры для новой эры Джереми Кан К власти приходит поколение "пост-бэби-бумеров", которое может привести к громадным переменам в США, Европе и остальном мире "Всякий раз новое поколение становилось на ноги и делало то, что требовалось сделать. Сегодня нас вновь призвали – и нашему поколению пора откликнуться на зов". В таких выражениях сенатор Барак Обама в феврале прошлого года объявил, что выставляет свою кандидатуру на президентских выборах. Отголоски инаугурационной речи Джона Ф.Кеннеди 1961 года – "факел передан следующему поколению" – тут не случайны. 46-летний Обама – один из самых молодых серьезных претендентов на пост президента США со времен Дж. Ф.Кеннеди, который в 43 года принес присягу, вступая в должность. А избирательный штаб Обамы рьяно поощряет параллели с молодым президентом Кеннеди. В Нью-Гемпшире и Айове Обама обнаружил, что новое поколение и впрямь готово откликнуться на его зов. Хотя в Нью-Гемпшире его соперница Хиллари Клинтон, превосходящая его по возрасту, вырвалась вперед, среди избирателей младше 30 лет Обама, по данным экзит-поллов, лидировал с огромным отрывом. Его победа на кокусах в Айове была результатом рекордно большой явки, особенно среди молодых избирателей. Экзит-поллы в этом штате показали, что его поддерживают 60% электората младше 25 лет и 50% тех, кто младше 45, меж тем как старшие участники партийных совещаний предпочли госпожу Клинтон. Время покажет, станет ли Обама кандидатом от Демократической партии, а уж тем более президентом. Но Америка – далеко не единственное государство, где на первых полосах газет преобладают моложавые политики. В Европе мужчины и женщины, которые слишком молоды, чтобы сформироваться под влиянием одного из двух крупных идеологических столкновений XX века – битвы с фашизмом и долгой сумеречной борьбы с коммунистической идеологией – поднимаются в верхние эшелоны политической власти. Министру иностранных дел Великобритании Дэвиду Милибэнду всего 42 года. Он принадлежит к числу виднейших представителей группы, которую называют "вторым поколением" новых лейбористов. К ней также относятся младший брат Милибэнда Эд (38 лет, один из младших министров секретариата кабинета министров) и Эд Боллз (40 лет, министр по делам детей, школ и семей, один из ближайших советников премьера). Между тем лидеру оппозиционной Консервативной партии Дэвиду Камерону всего 41. За Ла-Маншем Николя Саркози, настоящий "бэби-бумер" (на днях ему исполнится 53), в прошлом году победил на президентских выборах во Франции, кляня "поколение 1968 года" – левых, чье политическое мировоззрение было выковано в уличных боях 1960-х в Париже, а теперь, как уверял Саркози, опасно отстало от жизни. После прихода к власти Саркози назначил в правительство ряд молодых политиков, в том числе свою 42-летнюю протеже Рашиду Дати – на пост министра юстиции. В Германии 35-летний Хубертус Хайль активно действует на посту генерального секретаря Социал-демократической партии, который занимает с 2005 года. В Дании Хелле Торнинг-Шмидт, представительница поколения пост-бумеров, возглавляющая Социал-демократическую партию Дании, в ноябре прошлого года едва не была избрана первой женщиной-премьером в своей стране. А в Швеции мощь пост-бумеров уже стала фактом: в конце 2006 года премьер-министром был избран Фредерик Рейнфелдт. В России 42-летний Дмитрий Медведев в марте придет на смену Владимиру Путину в качестве преемника, лично подобранного нынешним президентом. Разница в возрасте между ними составляет всего 13 лет, но разрыв между их поколениями огромен. Путин родился еще при жизни Сталина и был воспитан как один из последних апологетов коммунистической идеологии и величия советской империи; Медведев же вырос в семье интеллектуалов и был еще студентом в либеральном Ленинграде, когда все умные молодые люди в стране крушили ортодоксальную идеологию. Говоря крылатыми словами из предыдущей эры: "Здесь что-то сдвинулось с мертвой точки". Новая порода политиков отличается от прежней. По сравнению с бэби-бумерами они в большей степени технократы, их подход более глобален, с высокими технологиями они на дружеской ноге, настроены более идеалистично, но в то же время не столь заидеологизированы и меньше вовлечены в старые споры. Они также космополитичны в том смысле, в каком большинство представителей поколения их родителей не были космополитами. И Обама, и Дати – дети иммигрантов, привыкшие к опоре на две культуры сразу. Торнинг-Шмидт замужем за британцем (Стивеном Кинноком, сыном бывшего лидера британских лейбористов Нила Киннока). У жены Дэвида Милибэнда, Луизы Шеклтон, гражданство двойное – американское и британское; супруги усыновили двух детей из США. И все эти жадные до власти политики, не задумываясь, садятся в самолеты, чтобы оказаться в гуще событий. "Мы глобальное поколение благодаря путешествиям, – говорит Дэвид Милибэнд. – Но мы также глобальное поколение благодаря новой технологии". В ближайшие годы эта смена поколений обещает радикально преобразить политическую жизнь и внешнеполитические курсы. Джозеф Най, декан Школы государственного управления имени Кеннеди при Гарвардском университете, говорит, что судьбоносные моменты истории обычно обуславливают поведение лидеров на поколение вперед. Во время Суэцкого кризиса в 1956 году премьер-министр Великобритании Энтони Иден зациклился на необходимости избежать "второго Мюнхена". Спустя два десятилетия новым краеугольным камнем вместо Мюнхена стал Вьетнам – по крайней мере, в Соединенных Штатах. Каждая последующая военная интервенция США возрождала страх "увязнуть в чужой стране, как в трясине", и еще несколько десятилетий кандидатов в президенты США оценивали в соответствии с тем, поддерживали ли они войну, служили ли они в армии либо "откосили" от призыва. "У нового поколения нет этого застарелого багажа", – говорит Най. На новое поколение повлияли другие события: окончание холодной войны, 11 сентября и война в Ираке. Как именно это скажется на формировании политического курса, остается неясным. Но в целом среди новых лидеров господствует ощущение, что Запад может предложить миру нечто позитивное. Они поддерживают дальнейшее распространение демократии и либерализма, особенно в мусульманских странах. Они оптимистично оценивают долговременные перспективы обуздания исламского терроризма – возможно потому, что увидели: в борьбе с коммунистической идеологией, которую многие из их отцов и дедов считали бесконечной, в конечном итоге можно победить. Однако есть также новое осознание того, что демократия и либерализм не всегда идут рука об руку. К способности Запада управлять темпами демократизации, особенно силовыми методами, эти лидеры относятся скептически – в большей или меньшей мере. Обама с самого начала выступал против интервенции в Ираке; он также говорит, что будет стремиться к переговорам с Ираном и Северной Кореей. Камерон обвинил своих соперников-лейбористов в том, что они гонятся за "либеральными интервенционистскими утопиями в попытке переделать мир" и ввязывают Великобританию в слишком большое количество конфликтов за рубежом. Камерон установил бы более узкие границы национальной безопасности Великобритании. И правые, и левые сосредоточены на проблеме климатических изменений с серьезностью, которой не проявляло более старшее поколение. Вопрос иммиграции и тех вызовов, которые она бросает культурной идентичности, также волнует молодых политиков не так, как их родителей. Например, Торнинг-Шмидт из Дании большую часть своей не столь уж долгой политической карьеры ищет срединную позицию между мнением тех, кто благоволит мягким законам о предоставлении политического убежища и одобряет дальнейший приток иммигрантов в Данию, и желающими запереть границы на замок. Этих политиков также объединяет то, что они поддерживают глобализацию, но одновременно обращают больше внимания на помощь тем, кто рискует остаться без пропитания при выводе производства в другие страны. И правые, и левые широко поддерживают концепцию предоставления государством "социальной страховочной сетки" в сочетании с пониманием, особенно в Европе, что нынешние социальные льготы и системы налогообложения, на которые они опираются, стали слишком обременительными и требуют реформы. Многих из этих молодых политиков роднит презрение к догматизму и способность наводить мосты между левыми и правыми. Они не похожи на ветеранов борьбы между левыми и правыми, которая играла определяющую роль для политической деятельности их родителей. Напротив, их обаяние отчасти в том, что они сумели перетряхнуть старый порядок и будут это делать впредь. Торнинг-Шмидт схватилась со старой гвардией социал-демократов по вопросам иммиграции и реформы системы соцобеспечения, благодаря чему стала лидером партии. Дати, министр юстиции Франции, нарушила ancien r?gime (традиционный порядок). Судьи и адвокаты приковывали себя наручниками к дверям судов, протестуя против ее решения закрыть около 300 судебных учреждений по всей стране. Дэвид Милибэнд растормошил коридоры на Кинг-Чарлз-стрит, где преобладали твидовые костюмы, и принес в Форин-офис стиль пламенного политического крестоносца, в том числе большую сосредоточенность на вопросах климатических изменений и искоренения бедности. Камерон, лидер британских консерваторов, пытается по-новому позиционировать партию, которая в последнее десятилетие была беспомощна перед маневрами новых лейбористов Тони Блэра, создавая более молодой образ и склоняя партию к более левым позициям по внутриполитическим вопросам; тем самым он размывает границу между консерваторами и лейбористами, рискуя навлечь на себя гнев собственной фракции в парламенте. Разрыв с прошлым является и для Обамы стержнем обаяния, особенно среди независимых избирателей. В том, что касается политических предложений, он мало отличается от своих основных соперников среди демократов. Верно, что формально и он является бэби-бумером, совсем как Хиллари Клинтон. (Демографы относят к бэби-бумерам всех, рожденных между 1946 и 1964 годами.) Но опыт, сформировавший его как политика, значительно отличается от опыта Клинтон, которая старше на 14 лет. Когда она, будучи студенткой, протестовала против войны во Вьетнаме, Обаме было всего 7 лет, причем он жил в Индонезии. "Гражданские права, сексуальная революция, война во Вьетнаме – все это как-то прошло мимо меня", – сказал он в одном интервью. Таким образом, Обама – первый настоящий кандидат-"постшестидесятник", который дозрел до проведения президентской избирательной кампании. Он сулит шанс сбежать от войн в области культуры, которые с 1960-х годов являются бичом американской политической жизни. Строго говоря, для сторонников Барака Хуссейна Обамы главное – не политический курс, а биография. Некоторые утверждают: есть ли более удачный способ восстановить престиж Америки в мире и сгладить раскол, касающийся межрасовых отношений и иммиграции, чем избрать президентом сына иммигранта, дитя двух рас с мусульманским именем? Однако опыт – точнее, его отсутствие – является, по-видимому, ахиллесовой пятой этой волны лидеров. Предыдущее поколение политиков добилось успеха в органах местной власти, бизнесе или вооруженных силах, прежде чем занять высокие государственные должности. А многие политики-бумеры получили свое политическое крещение на улице – в движениях протеста против войны во Вьетнаме, ядерного оружия и расовой сегрегации. Йошка Фишер, бывший министр иностранных дел Германии, вступил в партию "зеленых" только после десяти лет политической деятельности в качестве радикального левого активиста, да и партия "зеленых", которую он возглавил, вряд ли относилась к истеблишменту. В те годы "зеленые" любили вышучивать претенциозность доминирующих партий – христианских демократов и социал-демократов, приходя на заседания парламента в джинсах и кроссовках и привнося в бундестаг театрализованную тактику протестной политики. Фишер как-то торжественно вошел в зал заседаний парламента, неся дерево. Трудно вообразить, чтобы среди сегодняшних молодых политиков оказался новый Фишер. Многие из этих лидеров – в том числе Обама, братья Милибэнд, Камерон, Хайль, Дати и Торнинг-Шмидт – быстро взошли по лестнице политической карьеры, но не имеют большого опыта работы за пределами своего относительно замкнутого мирка. Обама всего три года занимался организационно-политической работой в локальном органе партии до того, как стал членом Сената штата, Дэвид Милибэнд после окончания Оксфордского университета и Массачусетского технологического института сразу пошел работать в аналитический центр, а затем сделался главным экспертом по политике в партии лейбористов, и т.д., и т.п. "У них у всех похожие биографии, – говорит Олаф Крамме, исполняющий обязанности директора британской организации Policy Network, которая осуществляет связи с молодыми европейскими прогрессивными политиками. – Все они получили высококлассное образование, но не имеют никакого опыта, за исключением опыта публичной политики и связанной с ним работы". Таким образом, хотя эти лидеры могут смотреть на политический курс не так, как старшее поколение, они не мыслят себя по контрасту с истеблишментом – они сами и есть истеблишмент. Их относительная неискушенность в том, что лежит за пределами мира политики, означает, что они верят в способность политики преобразить мир и делают упор на оптимизме так рьяно, что более опытные политики-ветераны застеснялись бы. "Надежда" стала одним из лейтмотивов кампании Обамы, и в одной из своих стандартных речей он отмечает, что за это его иногда порицают, так как "люди склонны к скептицизму". Но, как могли бы подчеркнуть скептики, надежда – это не внешнеполитический курс, и систему социального страхования одной надеждой не реформируешь. А идеализм, не дополняемый опытом, кажется в лучшем случае нахальством, а в худшем – безрассудством. Хайль, генеральный секретарь СДП Германии, был избран в парламент в 1998 году в нежном возрасте 26 лет. У него совершенно нет никакого опыта за пределами партийной политики. И когда он попытался склонить социал-демократов вправо – по таким вопросам, как пособие по безработице, – этот шаг навредил ему, восстановив против него людей, на которых опирается партия. Дати вообще никогда не занимала выборных должностей; она была младшим обвинителем, пока в 2002 году не пришла работать в министерство внутренних дел в качестве подчиненной Саркози. "Есть опасность, безусловный риск, что тебя будут воспринимать как технократа, способного работать в политике, но оторванного от проблем реального мира", – поясняет Крамме. Делу ничуть не помогает то обстоятельство, что многие восходящие звезды политики выглядят еще моложе своих лет. Британская пресса насмехается над Дэвидом Милибэндом из-за того, что на дебатах в Палате общин он напоминает чересчур пылкого старшеклассника. Модельная внешность Торнинг-Шмидт и ее страстная любовь к модной одежде обернулись против нее во время предвыборной кампании: в прессе ее прозвали "Гуччи-Хелле", и ее противник Андерс Фог Расмуссен, которому в то время было 54 года, успешно изобразил ее как политическую пустышку, которая не умеет найти подход к простому человеку. Сходные упреки летят и в сторону Дати: судьи, недовольные ее судебной реформой, осуждают ее платья и туфли на шпильках от лучших дизайнеров, называя ее "куклой Барби на министерском посту". Одна из главных проблем Обамы в поединке с Клинтон – это представление о "неравенстве опыта": причем в глазах населения Обама выглядит еще неопытнее из-за своего ребяческого лица и больших ушей. Даже Медведев, пусть в несколько ином смысле, считается слишком юным, чтобы руководить страной самостоятельно. По распространенному мнению, Путин оказал ему поддержку в основном ради того, чтобы сохранить собственную власть. Но готово ли это поколение к работе или нет, его час настал – причем гораздо раньше, чем кто-либо мог предсказать. По данным соцопросов, если бы выборы в Великобритании проводились сегодня, следующим премьером стал бы Камерон. Если лейбористы решат отделаться от замученного проблемами Гордона Брауна, его самым вероятным преемником, по слухам, станет старший из братьев Милибэнд. Через 50 дней Медведев, судя по всему, станет президентом одной из самых могущественных стран мира. Что касается Обамы, то его выдвижение кандидатом от партии в Белый дом, когда-то казавшееся невероятным, выглядит все более возможным. Если он придет в Овальный кабинет, это не подведет черту под политическим господством бумеров, но, возможно, станет уже началом конца. В конечном итоге эти новые политики, возможно, окажут большее влияние, чем эти стареющие шестидесятники, наконец-то приближающиеся к поре своей лебединой песни. Они вышли на сцену в более молодом возрасте, и потому не исключено, что мы будем видеть их на мировой арене еще очень-очень долго.
полная версия страницы